Шалость - [56]

Когда Аркенен, окончив осмотр, вышел из конюшни и уже пересекал двор, направляясь к Гоготте, до его слуха долетело что-то похожее на фырканье лошади за главными воротами. Он подошел к ним с фонарем в руке и сквозь щели между створками увидел лошадь без всадника. Вглядевшись пристальнее, он различил и лежащую на земле человеческую фигуру. Испустив проклятие, Аркенен начал быстро отодвигать засовы, замыкавшие ворота. Они медленно распахнулись. Аркенен наклонился и вдруг поднял руки к небу.

— Клянусь распятием! Да ведь это наша барышня!

Анна-Клод лежала на земле. С обнаженной головой, почти лишенная жизни. Одежда ее была разорвана, а кое-где запятнана пылью и грязью.

— Мадемуазель! Мадемуазель!

Фонарь осветил похудевшее лицо с закрытыми глазами. Тогда Аркенен взял в зубы кольцо своего фонаря, поднял на руки девицу де Фреваль и понес ее в замок. Дойдя до вестибюля, он сложил свою ношу на ступеньки лестницы и вытер платком лицо. Потом почесал в затылке. Первым его движением было позвать на помощь, закричать на весь двор, но во время перехода он заметил, что девица де Фреваль только лишилась чувств, и потому решил этого не делать. Зачем привлекать внимание садовников, служанок и мальчишек-лакеев? Все они любят болтать, шуметь по пустякам, заниматься сплетнями. Не лучше ли было объяснить слугам, что девица де Фреваль ездила в Вернонс навестить монастырскую подругу? Не следовало ничего разглашать об этой нелепой выдумке. Почтенный Аркенен чуял во всем этом что-то неладное. Он снова почесал себе затылок, посмотрел на молодую девушку, все еще лежащую без движения, и, не медля больше, направился в комнату Гоготты.

Когда он вернулся с Гоготтой, девица де Фреваль все еще не пришла в чувство. Аркенен взял ее под мышки, Гоготта за ноги. Так перенесли они ее в комнату и положили на кровать. Гоготта сняла с нее одежду. На ее теле не оказалось никакой раны. Только на виске чернел небольшой синяк. Руки девицы де Фреваль были покрыты засохшей кровью. В ее одеждах Гоготта нашла кинжал, лезвие которого также носило следы крови. Гоготта вымыла ей руки, положила припарку на висок, а затем с помощью Аркенена начала укладывать ее в постель. И как раз в эту минуту девица де Фреваль открыла глаза. Она испустила глубокий вздох, долго смотрела на двух склонившихся над нею слуг и приложила палец к губам. Потом повернулась к стене, и они оба услышали, что она плачет.

Выйдя из комнаты, Аркенен спустился во двор и отыскал там лошадь, которая привезла девицу де Фреваль. Отводя ее в конюшню, он заметил, что на ней полная сбруя драгунских полков. Все это было очень странно, но Аркенен на время решил воздержаться от всяких предположений. Его занимали другие мысли. Ему предстояло уведомить г-на де Вердло о возвращении девицы де Фреваль. Как примет он эту новость? После всего, что случилось, не было ли благоразумным отложить все до следующего дня, когда Анна-Клод придет в себя? Она сама объяснится с г-ном де Вердло, Приняв такое решение, Аркенен отправился спать.

Несколько раз в течение ночи Гоготта наведывалась к девице де Фреваль. И всегда она видела ее, сквозь щели приоткрытой двери, лежащей на своей постели с открытыми глазами. Утром, услыхав в ее комнате движение, Гоготта заглянула в замочную скважину. Девица де Фреваль стояла перед окном, которое сама только что открыла. Она держала в руке найденный у нее кинжал. И Гоготта видела, как девица де Фреваль бросила кинжал в пруд. Сделав это, она закрыла окно и снова легла в постель.

Поздним утром г-ну де Вердло принесли письмо от г-на де Ла Миньера. Г-н де Ла Миньер сообщал ему, что г-ну де Шазо и его драгунам удалось, по указаниям некоего «Пей до дна», окружить в замке От-Мотт капитана Сто Лиц. Его нашли мертвым от удара кинжалом в сердце, возле стола, уставленного кушаньями и бутылками, кстати сказать, уже пустыми. Он был мокрым от крови и вина. Что касается собутыльника, который делил его общество, то он, должно быть, ускользнул на одной из драгунских лошадей. В самом деле, из троих лошадей, привязанных к столбу, одной недоставало. Все же от соучастников шайки, захваченных в то время как они взламывали двор дома в предместье Бургвуазина, дознались, что в гостинице Маласси, пользующейся дурной славой, к их начальнику присоединился какой-то таинственный кавалер, очень хорошенький мальчик. Г-н де Ла Миньер добавлял, что присутствие этого слишком изящного и слишком красивого кавалера давало новое свидетельство порочности капитана… Своей смертью он без всякого сомнения обязан какой-нибудь вспышке ревности. Г-н де Ла Миньер весьма радовался его гибели. Теперь вся страна очищена от наводнявшей ее банды, дороги снова сделались безопасными, и девица де Фреваль может возобновить столь нравящиеся ей верховые прогулки. Он сам воспользуется этой безопасностью, чтобы скорее приехать в Эспиньоль, так как ему хочется поговорить с г-ном де Вердло об одном плане, который в настоящее время составляет для него предмет живейшего интереса.

Кроме этого письма, день прошел без всяких событий, за исключением того, что Аркенен, которому г-н де Вердло сообщил о смерти капитана и о любопытных подробностях, ее сопровождавших, чаще, чем обыкновенно, почесывал свой затылок, как человек, испытывающий мысленно самое ужасное затруднение. Что касается г-на де Вердло, то письмо это, казалось, не заставило его призадуматься и не толкнуло на путь каких-либо догадок. Он, видимо, не усмотрел из него никакой связи между некоторыми событиями, которые, однако, могли бы привлечь его внимание. Появление и исчезновение Гоготты, ее таинственный вид также оставались для него незамеченными. Он только пользовался ими как возможностью избежать ее ужасающей склонности к нескончаемым разговорам.