Шалость - [55]

Анна-Клод, бледная, как сама смерть, поднялась со своего места. Она закрыла лицо руками. Все ее тело вздрагивало. Вдруг она схватила одну из бутылок и начала пить прямо из горлышка глубокими глотками.

— Браво, красавица! За нашу любовь!

Он пылко схватил ее в объятия. Потом попытался поднести к губам свой стакан и не смог этого сделать. Рука упала, вино залило жилет. Он разразился ужасающим ругательством:

— Я хочу пить… Помоги… мне… пить…

Она смотрела на него не отрываясь. С заплетающимся голосом, мутнеющим взглядом, он был пьян, как некогда на ужинах Бергатти в обществе г-на де Шаландра и г-на де Шомюзи, в тот час, когда женщины обнажают грудь, а мужчины хвастают своим цинизмом и похотью, пьян самым низким хмелем, испещряющим лицо красными пятнами. Он икал; слюна текла в углу рта. Что в нем оставалось от таинственного дворянина, посетившего ночью Эспиньоль, от дерзкого предводителя, напавшего на карету, от человека, который в гостинице осанкой и жестом укрощал пьяную шайку? Теперь это был только пьяница, бессильно опустившийся в кресло и лепечущий неповоротливым языком:

— Дай мне пить, дай мне пить!

Она поднесла стакан к его губам. Он выпил большими глотками, поперхнулся, оттолкнул наполовину пустой стакан и потрепал Анну-Клод по щеке. Его прикосновение заставило ее отшатнуться. Он промычал:

— Иди к черту… Ты даже не способна протянуть мне стакан. Ты только и годишься для… Вот погоди, ты получишь от меня все, чего заслуживаешь… я тебя…

Он проглотил слюну, сделал усилие подняться, но потерял равновесие и тяжело рухнул на пол.

Анна-Клод наблюдала за ним. Он спал, вытянувшись на спине. Понемногу лицо его приняло спокойное выражение, и на нем отразилось что-то от обычной красоты. Напряженность черт перешла в спокойную мягкость.

Долго оставалась Анна-Клод в оцепенении. Вдруг она вздрогнула. Кто-то загремел дверным засовом. Дверь приотворилась и пропустила голову старухи. Анна-Клод услышала ее слова:

— Драгуны!

Старуха исчезла. После минутного колебания Анна-Клод бросилась к окну. Отодвинула занавес и стала прислушиваться. Ясно был слышен топот копыт, лязг удил, резкие слова команды. При свете луны она увидела, как сверкали каски, горели клинки сабель и дула мушкетов. Замок От-Мотт окружен. Тогда она снова вернулась к телу своего возлюбленного, бессильно распростертого на полу Она ясно представила себе его руки в кандалах, ноги в колодках, шею в железном ошейнике. Щипцы палача терзали его члены, а тело были готовы растащить на части лошади. И тело это мучилось в бесчестии пыток. Нет, нет! Человек, которого она любила, ради которого потеряла себя, не погибнет на колесе. Она спасет его от боли и стыда.

Анна-Клод наклонилась, поцеловала лежащего в лоб и кинжалом ударила его в сердце. Вонзив клинок, она закрыла глаза, отшатнулась и, теряя силы, прислонилась к стене. И тотчас же чуть не упала назад. Под ее тяжестью в деревянной обшивке стены распахнулась тайная щель, открывая проход на темную лестницу. Одно мгновение Анна-Клод медлила, затем, закрыв за собой дверцу, начала спускаться по ступенькам. Она шла ощупью. Ей казалось, что спуску нет конца и что она погружается в вечную тьму. Наконец нога ее встретила ровную почву. Теперь надо было идти по длинному, выложенному плитами коридору. В конце его она наткнулась на низкую дверь. Острием своего кинжала Анна-Клод заставила отскочить наполовину расшатанный замок. Перед ней расстилалась лужайка, обсаженная деревьями. К одному из стволов были привязаны три лошади. Их оставили здесь драгуны, когда спешились, перед тем как пройти в замок. Анна-Клод отвязала одну из этих лошадей, вскочила в седло, сразу же взяла в галоп и пропала вдали, в то время как драгуны с пистолетами в руках ворвались в комнату, где лежало окровавленное тело Жана Франсуа Дюкордаля, кавалера де Брежа, прозванного капитаном Сто Лиц. Г-н де Шазо, наклонившись над ним, увидел, что он уже мертв.

V

До глубокой ночи Аркенен возился в конюшне с израненными лошадьми. Его мысли были мрачны. В самом деле, в замке Эспиньоль происходили странные вещи. В то же самое утро было замечено исчезновение Куаффара. Куаффар скрылся, ничего не оставив в своей комнате. Но он отправился в путь не с пустыми руками, а унес с собой все сбережения Гоготты Бишлон, присоединив к ним деньги самого Аркенена. Конечно, эта двойная кража не могла не волновать Аркенена. Но если исчезновение собственных сбережений и почтенного Куаффара были ему очень неприятны, то бегство девицы де Фреваль приводило его в еще большее смущение. Что означает эта странная выходка, этот непостижимый побег? То, что девушка из хорошего дома так, ни с того ни с сего, покинула родной очаг — превосходило всякое воображение. Однако необходимо было считаться с фактом. Девица де Фреваль изменила Эспиньолю. К тому же Аркенен должен был признать, что бегство это подготовлялось уже давно и что сам он бессознательно ему помогал, обучая девицу де Фреваль верховой езде и стрельбе из пистолета, давая ей таким образом возможность выполнить безумное предприятие, план которого, только что проведенный ею с такой дерзостью, был у нее заранее заботливо разработан. Думая об этом, Аркенен кусал себе пальцы. Если бы только беглянка скрылась без всяких убытков! Но он не мог утешиться при виде двух прекрасных лошадей, которых так безжалостно искалечили, и грустно поднимал свой фонарь над обезображенными животными. В довершение всех зол бедный г-н де Вердло находился на грани горячки, потому что был ошеломлен всей этой выходкой и до сих пор еще не мог прийти в себя.