Шакарим - [11]
Задаваясь таким вопросом, поэт добавлял изрядную порцию назидания:
Никто никогда не осуждал его за то, что он увлекался охотой. Только сам он мог догадаться выговаривать себе за юношеское увлечение. Все, что он добывал как охотник, обитая на природе, возвратилось сторицей — наблюдениями, навыками, мыслями, стихами, воспоминаниями. Шакарим ходил на охоту до самой старости, это занятие кормило его и домочадцев.
Но тогда почему в преклонном возрасте вдруг стал выражать суровое осуждение? Можно, конечно, сказать, в качестве общего замечания, что воспоминания часто приводят к угрызениям совести. Например, каялся в воспоминаниях Лев Толстой, который, обладая беспощадной памятью, раскаивался в честолюбии, грубой распущенности, эгоистических заботах о приумножении состояния семьи. Великий писатель любил стихотворение Пушкина «Воспоминание»:
«В последней строке, — писал Толстой, — я бы только изменил так: вместо «строк печальных» поставил бы: «строк постыдных не смываю».
Вне сомнения, Шакарим, как и Толстой, искренен и правдив в раскаянии. Сожаление о времени, потраченном в молодости на охоту, возникло у Шакарима лишь в зрелые годы и только потому, что с годами творчество поглотило его без остатка. Ему уже не хватало дней и ночей для сочинительства. Он вступил в гонку со временем и готов был даже юношеское увлечение охотой осудить, словно этим мог вымолить у Вечности лишнее время на творение стихов.
Но в молодые годы, отправляясь на охоту, он пребывал в настоящем единении с природой, знал как свои пять пальцев любую местность в Чингистау. Писал стихи о степи, пестовал своего беркута, забирался в самые дальние ложбины в поисках не то дичи, не то новых впечатлений. Страсть Шакарима порой передавалась Абаю, который тоже изредка выбирался на охоту. И когда летом 1874 года Абай пригласил его в Акшокы, наказав прихватить ружье, Шакарим без долгих колебаний собрался в дорогу.
Тот памятный сезон охоты, длившийся почти месяц, стал для Шакарима не только школой охотничьего мастерства, которое преподал ему приехавший из Семипалатинска русский талантливый охотник по имени Алексей, это было и вхождение в неповторимо личностный мир Абая, в его особое восприятие коренных вопросов жизни: добра и зла, труда и праздности, богатства души и скудости ее, силы человека и его бездействия.
Считая литературу эстетическим началом жизни, Абай «экзаменовал» юношу на знание восточной лирики. Обращал его внимание на просветительские мотивы в творчестве Навои, напомнив, что прошло несколько веков после написания «Смятения праведных», но ничего в деле просвещения сородичей-тюрков не изменилось с тех пор. Тысячелетний сон народа, тревоживший Абая, не мог не вызвать вопроса Шакарима.
— Абай-ага, а волостным быть трудно? — спрашивал он.
— Легко, если у тебя твердое, как камень, сердце. И трудно, если каждый раз ставишь себя на место других.
— Почему у нас так много желающих быть волостным?
— Видишь ли, так было не всегда, — отвечал Абай. — Раньше ни один человек не мог стать бием, султаном или ханом, не показав умения отстаивать интересы народа. А сейчас волостные обнаружили, что могут обогащаться, продвигая интересы богачей. Отсюда борьба за должности. Она чужда нормам адата, обычного права казахов. Но кто сегодня думает о заветах старины?
Абай вздохнул, рассматривая в задумчивости голубой кусочек неба в круглом проеме юрты — шаныраке. Он думал об угасающей воле свободных некогда кочевников — возродится ли она в будущем?
Шакарим тоже пытался заглянуть вперед, силясь понять, кто, какие люди будут оценивать их через сто лет. Воображение рисовало красивых людей, читающих вслух стихи Абая, а может быть, и его стихи. Он стал читать про себя одно свое сочинение, зажигаясь особым ощущением силы. Оно разгоралось ярче, пока не охватило, как пламя, все существо:
Эти строфы вошли позже в большое стихотворное обращение «К молодежи».
Горечь необратимых потерь
Жизнь кочевников в чем-то поразительно схожа с жизнью персонажей любимой книги Шакарима «Тысяча и одна ночь», которая построена на крайностях: бедный в один миг становится богатым, а богатый — бедным, несчастные внезапно обретают счастье, правители неожиданно превращаются в самых бесправных людей.
Так случилось, что отец Шакарима Кудайберды еще молодым заболел чахоткой. Осенью 1865 года Кудайберды почти не вставал с постели. В памяти Шакарима, который очень любил отца, это время и образ отца отпечатались с кинематографической точностью. Впоследствии он не раз делился впечатлениями с близкими. Его сын Ахат приводит в воспоминаниях такой рассказ Шакарима:
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.