Шах-наме - [23]

Ответить на вопросы мудрецов;

«Дерев двенадцать названо вначале,

На каждом — тридцать веток насчитали.

Двенадцать месяцев являет год,—

На смену шаху новый шах идет,—

А каждый месяц тридцать дней приводит:

Так времени вращенье происходит.

Теперь скажу: какие два коня

Летят подобно божеству огня?

Конь белый — день, а черный — тьма ночная.

Бегут они, чреды не изменяя.

Проходит ночь, за нею день пройдет:

Так движется над нами небосвод.

При солнце встречи нет и нет во мраке?

Бегут подобно дичи от собаки.

Теперь: какие тридцать седоков

Пред шахом скачут испокон веков?

Один из них все время исчезает,

Но всадников число не убывает.

Луну сменяет новая луна:

Такая смена богом создана.

Луна идет на убыль постепенно,

А все ж она вовеки неизменна.

Теперь скажу я, — пусть поймут везде,—

О кипарисах с птицею в гнезде.

Меж двух созвездий — Овном и Весами —

И тьма и мрак сокрыты небесами,

Но лишь к созвездью Рыбы мир придет,—

И тьма и мрак откроются с высот.

Два кипариса — две небесных части,

В одной — печаль, в другой находим счастье.

А птица — это солнце: всякий час

Оно и любит нас и губит нас.

Спросил о горном городе учитель:

То — наша постоянная обитель.

Мы временно живем в степи сухой,

С ее отрадой и с ее тоской.

Она щедроты нам несет и прибыль,

Она заботы нам несет и гибель.

Землетрясенье, буря, — в этот миг

Взволнован мир, он поднимает крик,

Твой труд заносится песком пустыни,

Ты переходишь в город на вершине.

Другой начнет владеть твоим трудом,

Но так же он уйдет, как мы уйдем.

Да, нашей жизни такова основа,

Так было, так пребудет — вечно ново.

В дорогу имя доброе возьми,

Тогда прославлен будешь ты людьми,

А если ты хитер, бесчестен, жаден,

Воистину конец твой безотраден.

Хотя б до неба ты воздвиг дворец,

Лишь в саване ты встретишь свой конец.

Ты ляжешь в страхе, с мертвыми очами,

Сокрыт в земле, покрытый кирпичами.[19]

На луг приходит человек с косой,

Траве он страшен свежей и сухой.

Он косит свежую, сухую косит

И тем не внемлет, кто пощады просит.

Да, время — каш косарь, а люди — луг,

Равны пред косарем и дед и внук,

Равны пред ним и молодость и старость,

Ища добычи, он впадает в ярость.

От века было так и будет впредь:

Рождается дитя, чтоб умереть.

Мы в эту дверь войдем, из той мы выйдем,

А пред собою косаря мы видим!»

В Кабуле готовятся к встрече гостей

Умом Дастана восхитился шах,

Услышал мудрость он в его словах.

Собрал он столько ценностей отборных,

Что удивил дарами всех придворных:

Венец в алмазах, трон — как небеса,

Запястья, цепи, серьги, пояса,

Здесь были и одежды дорогие,

Рабы, и кони, и дары другие.

Затем ответил Саму шаханшах,—

Дивись: была отрада в тех строках!

«Отважный богатырь, воитель знатный!

Как лев, ты побеждаешь в битве ратной.

О Сам! Твое письмо ко мне пришло,

И стало на душе моей светло.

Я все исполнил, что тебе желанно,

Что было счастьем и мечтой Дастана».

Простился Заль с властителем держав,

Над витязями голову подняв.

Гонца отправил к Саму юный воин,

Мол, я подарков царских удостоен,

С престолом воавращаюсь и венцом,

С весельем в сердце, с радостным лицом.

Таким для Сама было это слово,

Что юношею стал седоголовый!

На скакуна гонцу велел он сесть,

Михрабу он послал благую весть,

И тот обрадовался несказанно

Родству с владыкою Забулистана,

Как будто мертвый снова жизнь постиг,

Как будто юным снова стал старик!

Послал он за женой прекраснолицей,

Беседовал он ласково с царицей:

«Хвала, супруга, твоему уму,

Ты светлой мыслью озарила тьму.

С таким богатырем ты породнилась,

Что даже венценосцам дарит милость.

Начало положила ты, жена,

И ты же дело завершить должна.

Все, чем богат дворец, — перед тобою:

Казна, престол, венец — перед тобою».

Синдухт, супруга выслушав слова,

Покои убрала для торжества.

Украсила айван, как своды рая,

Вино, шафран и амбру разливая.

Ковер златоузорный был раскрыт,

Сверкал в узоре каждый хризолит.

Другой раскрыла — в жемчугах отборных.

Блиставший, словно капли вод озерных.

Установила на айване трон,—

Китайский был обычай соблюден.

Узоры трона — камни дорогие,

Меж них — изображения резные,

Бегут ступени, яхонтом горя,—

То был богатый трон, престол царя!

Одела дочь в сверкающие платья,

На всех уборах вывела заклятья,[20]

В раззолоченный увела покой,

Куда не мог проникнуть взор людской.

Кабулистан украсился богато,

Был полон красок, блеска, аромата.

Потребовали множество рабов,

Убрали спины боевых слонов,

Воссели барабанщики с певцами,

Украсили чело свое венцами,

Чтобы гостей с почетом привести,

Бросая злато, мускус на пути.

Заль возвращается в Забул

Как быстрый челн в реке, как в небе птица,

Дастан спешил, не мог остановиться.

Узнав, что прибыл богатырь земли,

Торжественно встречать его пошли.

Звенели во дворце забульском крики:

«Вернулся Заль счастливый, солнцеликий!»

Воитель Сам явился впереди,

Он долго сына прижимал к груди.

Освободившись из его объятий,

Поведал Заль о царской благодати.

Веселье, счастье старый Сам обрел,

Взошел он вместе с сыном на престол.

То улыбаясь, то улыбку пряча,

Сказал, что сына ждет во всем удача:

«К нам из Кабула, разума полна,

По имени Синдухт пришла жена.

Потребовала слово — дал ей слово,

Что зла не причиню ей никакого.

Просила ей помочь от всей души —

Ответы наши были хороши.

Просила, чтоб луна Кабулистана