Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком - [16]

Еще один сказал: «Лучше всех живется эмиру — он сидит на своей тахте в окружении родичей и свиты, и всего у него вдоволь — ему не нужно работать в поте лица своего. Приходя в свой гарем, он спит с самой желанной женщиной на самой мягкой постели. Недаром говорится: Мягкое на мягком — что может быть приятней! Ест он до отвала, одевается в мягкие одежды, все приказы его выполняются, и подданные ему беспрекословно подчиняются».

Один из присутствующих возразил: «Дело обстоит совсем не так, нет правды в твоих словах. Эмир, даже уединяясь с женщиной, озабочен и душой неспокоен, он не перестает думать, не раскрадывают ли его капиталы, не обманывают ли его те, кому он дела свои доверяет. Родня кормится за его счет и его же ругает, он близких своих опекает, а они ему изменяют, он щедро их одаряет, а они его в скупости обвиняют. За каждым шагом его они наблюдают и каждый поступок его осуждают. Он хотел бы поехать куда-нибудь, но такой возможности не имеет, мечтает на мир поглядеть, а вынужден сидеть дома. Он завидует тому, кто бродит по земле безо всякой цели, и считает счастливчиком сбившегося с пути».

Встал с места еще один несогласный и сказал: «Послушайте, люди разумные, самое счастливое создание Творца — это монах, читающий Книгу в своей келье и свободный от монастырских работ. Он ест то, что ему жертвуют люди, и щедро расплачивается с ними молитвами, заменяя им светильник в ночи. Он также ездит на их верховых лошадях, то есть, как говорится, ест, пьет и ноги не бьет — а что еще нужно для счастья? После всего этого какое ему дело до того, гибнет мир или процветает, вымирают люди или плодятся».

Один из разумных возразил: «Нет смысла в твоих словах. Этот монах и подобные ему, видя, как люди трудятся, не покладая рук, и работают усердно, сочтет унижением для себя жить за их счет, отдыхать и ничем им не помогать, когда они от усталости с ног валятся. Напротив, если он чист душой, честен в своих помыслах и поступках, благороден в своих стремлениях, он захочет помощь им оказать, а не принимать от них подношения. Тем более, если тяжкая жизнь мужчин и их жен и детей вызывает в его сердце тоску и сожаления, если, живя одиноко в своей келье, он видит, что жир, который он накопил, никому не приносит избавления, что те, кому на долю выпали тяжкие труды и болезни, голод и лишения, более заслуживают вознаграждения, нежели не ведающие таких мук Господни творения».

Один из одобривших эти слова сказал: «Я поддерживаю твое мнение, это истина неоспоримая — такого монаха и подобных ему нельзя причислить к счастливым.

Мне кажется, самый благополучный на свете — купец, который сидит в своей лавке несколько часов в день и своими лживыми клятвами и уверениями за час столько выручает, что ему на месяц хватает. Уговорами он залежалый товар сбывает и негодный в ходкий превращает. А вечером, возвратясь домой, находит к услугам своим девушек молодых и вырученное за день тратит на них».

Кто-то с этими словами не согласился и сказал: «Торговля дело ненадежное, и купцу всегда приходится быть осторожным. А если он в далекие края торговать отправляется, то всегда опасностям подвергается и рискует не только без прибыли, но и без товара остаться. Тут уж ему не до развлечений — лишь бы оправиться от огорчений. Если вдруг в море ветер сильный задует, он все приобретенное для покупателей и постоянных клиентов потерять рискует. И каждое утро получения недобрых вестей с тревогой ожидает — о всяких запретах, о застое на рынках, о грозящих ему больших и малых убытках. Он начеку всегда должен быть и постоянно за делами следить».

Один из слушателей правоту говорящего признал и сказал: «Я бы заниматься торговлей не стал, даже если бы по сто динаров в день выручал. Профессия эта сплошные разговоры и уговоры, хитрости и споры, заверения и опровержения, не говоря уже о том, что торговец в своей лавке четверть жизни проводит и не знает, что в это время в доме его происходит: быть может, там уже соперник объявился, и пока он с покупателем торгуется, обхаживает его и улещает, вокруг его шеи петля затягивается, в его собственном гнезде измена вызревает.

Думаю, что более всех радоваться жизни и благословлять свой труд может землепашец, который работает с пользой для себя и для других, возделывая землю. Он сохраняет здоровье тела и кормит своих детей, а это главное в жизни. Жена ему помогает и постоянно рядом с ним в трудах и на отдыхе. Если он заболевает, она ухаживает за ним и в поле его заменяет, а когда он уезжает, верность ему хранит и ночи не спит — его возвращения ожидает. Поэтому он с удовольствием свою пищу вкушает и сон ему радость доставляет. Нельзя не признать, что у тех, кто трудится усердно, дети здоровее и умнее, чем у живущих в роскоши и в неге. А все потому, что они спят, когда сон их свалит, едят и пьют, когда их голод и жажда одолевают».

Один из рядом сидевших ответил: «Это твоя точка зрения. Но ты видишь картину лишь с одной стороны, не замечая многих других. У землепашца не только тело натружено, но и забот полон рот, он все время волнуется и в плену у страхов живет. Он раб природы и тех, кто им управляет: не дай Бог, буря нагрянет и плоды, им взращенные, с деревьев сорвет, либо дожди непрерывные или засуха весь его урожай погубят. Или вдруг тот, кто правит деревней его, умрет, и он боится, что торговля тогда замрет и весь урожай сгниет. Такие мысли его одолевают, и он своих родных и близких нагими и босыми представляет, несчастными, беспомощными и всеми брошенными. К тому же он не может сыну своему желаемое образование дать или уехать из деревни, в которой живет, где он родился и где умрет, которая ему и приют, и тюрьма. В то же время его религиозный пастырь с него глаз не спускает, и все, кто над ним — богатые и власть имущие, его обирают. Едва он с одним рассчитается, как в силках у другого оказывается, только одно зло его миновало, как другое, еще большее наваливается. И он, невежественный и всеми заботами обремененный, ни себе, ни своей семье нигде спасения не находит. Даже если и придумает какой-то выход, он должен получить согласие своего духовного владыки и своего эмира, иначе не избежать ему кары с их стороны — нос разобьют, а то и шею свернут. И тут же все друзья его превратятся в заклятых врагов, а он останется пленником принуждения и заложником смирения».