"Шаг влево, шаг вправо..." - [22]
Однако конкретные условия, в которых находились и находятся еще сегодня советские немцы, налагают и свой отрицательный отпечаток на этот результат. С каждым днем тревожнее становится для дальнейшей судьбы нашей литературы тот фактор, что она всё больше превращается в сферу деятельности постоянно уменьшающегося числа людей. Для того, чтобы считаться нормально развитой литературой двухмиллионного народа, ей не хватает не только писателей, но и читателей. Это становится особенно видным, когда сравниваешь ее "личный состав", ее объем и тиражи с другими национальными литературами.
Так, в нашей стране три народа, по численности меньше советских немцев, имеют свои союзные республики: это киргизы, латыши и эстонцы. По переписи 1979 года было киргизов 1 млн. 906 тыс. человек,
латышей — 1 млн. 439 тыс.,
эстонцев — 1 млн. 20 тыс.
В 1982 году на их национальных языках выходило:
газет -
в Киргизии 61 (разовый тираж 757 тысяч);
в Латвии — 63 (разовый тираж 1178 тысяч);
в Эстонии — 31 (разовый тираж 1022 тысячи);>[14]
журналов -
в Киргизии 10 (разовый тираж 540 тысяч);
в Латвии — 21 (разовый тираж 1416 тысяч);
в Эстонии — 19 (разовый тираж 658 тысяч)>[15];
книг и брошюр художественной литературы (наименований) -
в Киргизии — 173 (общий тираж 4447500),
в Латвии — 154 (общий тираж 5 685 500),
в Эстонии — 180 (общий тираж 7 941 900)>[16].
Советских немцев в 1979 году по той же переписи населения было I млн. 936 тысяч человек. У них в 1982 было:
газет — 3 (разовый тираж около 100 тысяч);
журнал (альманах) — I (выходил два раза в год, тогда тиражом 10 тысяч, сейчас, после сокращения розницы, 6 тысяч);
книг и брошюр художественной литературы — 14 наименований общим тиражом, не превышающим 50 тысяч экз. (это, кстати, был еще очень удачный год).
То есть, если на I человека в 1982 году приходилось примерно газет у киргизов 65 экз., у латышей 150, у эстонцев 206, то у советских немцев всего 5 экз.; журналов у киргизов 3,3 экз. у латышей 13,3, у эстонцев 9, у советских немцев — 0,01 экз.; книг художественной литературы у киргизов примерно 2,5, у латышей 4, у эстонцев 8, у советских немцев — 0,025. Это значит, что у советских немцев приходилось на I человека газет по сравнению с киргизами в 13 раз меньше, с латышами в 30 раз, и с эстонцами в 41 раз; журналов соответственно в 330, 1330 и 900 раз; и художественной литературы в 100, 160 и 320 раз меньше. Если же учесть еще и объем этих книг, то соотношения усугубятся раз в пять…
Думаю, цифры эти дают некоторое представление и о пути, пройденном с 1941 года советским немецким народом, и о положении, в котором он находился до самых последних лет, и о состоянии его литературы (в других сферах положение вообще несопоставимо, ибо других сфер практически нет). Эта арифметика, если бы ею занялись в те годы, позволила бы многим и многим газетчикам, бичевавшим выезжающих советских немцев своими обвинениями в предательстве родины, в погоне за заграничными тряпками и легкой жизнью, сэкономить много чернил и предупредить тем самым много недобрых эмоций: такие цифры в сочетании с полным отсутствием национальных школ, вузов, национальной культуры, национальной жизни, даже национальной самодеятельности — могли бы другой народ привести к гораздо более активным формам протеста, чем тихий выезд на родину своих предков.
Последний этап восстановительного периода нашей литературы связан и с новыми ее большими утратами. Ушли из жизни Андреас Закс, Рейнгардт Кельн, Фридрих Больгер, Эдмунд Гюнтер, Давид Йост, Виллибальд Фейст; значительно снизили свою творческую активность или совсем отошли от литературы престарелые Доминик Гольман, Зепп Эстеррайхер, Карл Вельц; вышел из советской немецкой литературы, уехав в ГДР, Иоганн Варкентин. На смену им в те годы не пришел практически никто.
Как и раньше, в литературе этих лет не было (кроме Р.Вебера) никого, кто мог бы целиком отдаться литературной работе. По-прежнему основные силы литераторов уходили на преподавательскую, газетную, журналистскую работу. По-прежнему не готовились кадры для советской немецкой литературы, и за пятидесятилетним теперь "младшим поколением" в ней не видно почти никого.
Хроническим недостатком нашей литературы стало отсутствие всяческого руководства ею, организационной работы в ней, отсутствие у нее представительства в Союзе писателей СССР. Последний раз наши литераторы собирались на рабочее совещание пять лет назад. Избранная тогда Комиссия по советской немецкой литературе для работы при Правлении Союза писателей СССР числится только на бумаге. Всё это сильно осложняет и без того трудное положение советской немецкой литературы.
Полтора года назад мне пришлось бы закончить свою статью именно на такой ноте. И хотя многие из названных проблем остались по сей день, можно всё же сказать, что в главном положение советской немецкой литературы начинает меняться коренным образом. Я имею ввиду основу литературы — жизнь ее читателей, советских немцев, отношение к их коренным проблемам.
Годы перестройки заставляют пересмотреть многие ранее казавшиеся решенными навсегда вопросы. Пересматривается и вопрос о советских немцах, их положении в нашей стране. Три делегации советских немцев, бывшие в 1988 году в Москве, вновь после 1965 года поставили перед руководством страны и партии вопрос о восстановлении их автономной республики на Волге. Готовящийся пленум ЦК КПСС по межнациональным отношениям, видимо, продвинет этот вопрос вплотную к его решению. Для меня лично его решение — лишь дело времени, потому что нерешенным он оставаться уже не может — если не будет повернута вспять перестройка.
Итак, начался отсчет третьего тысячелетия. Масштабные даты — новый год, новый век, новое тысячелетие — очень искушают увидеть в них и масштабные рубежи на пути к новым, конечно же, большим и хорошим, достижениям. Но беззвучный, неделимо-непрерывный и неумолимо-самостоятельный поток времени равнодушен к налагаемым на него условным меркам. Рубежи, этапы, эпохи нашей деятельности редко совпадают с круглыми числами на бесконечной линейке времени. Тем не менее, такие даты заставляют задуматься: что же нам удалось сделать, что мы имеем сегодня и что нужно делать завтра? Куда мы вообще идем и к чему придем?
«– Почему вы молчите? – кричу я, держась из последних сил над колодцем. – Почему вы ничего не делаете? Ведь наш двор тонет!» Повесть о трагической судьбе депортированных в начале войны немцев Поволжья.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.