Шаг в сторону - [39]

Я не надеялся, что обыск у Братислава Подгайского даст какие-то результаты. Дядя не настолько глуп, чтобы держать у себя в квартире что-то недозволенное. И, кроме того, мне меньше всего хотелось его вспугнуть. От него ниточка тянется к Местеку, от Местека к Пецольду, и еще остается загадочная гибель Местека. Я в сотый раз начинал верить, что Подгайский и Пецольд — одно лицо, и сто раз отвергал это предположение как очень соблазнительное, но неподходящее. Единственным человеком, знавшим Пецольда, был Кунц, а Кунц не узнал его. Притворство я исключал. Словом, ясно — это не он.

Я решил установить слежку за Подгайским, благо уже не нужно было следить за пани Ландовой.

И правильно сделал. На другой день утром мне позвонили с вокзала и сказали, что Подгайский купил на следующий день билет на скорый поезд до Подмокли. Аккуратные люди всегда покупают билеты заранее. Так как Подмокли и Дечин — почти одно и то же, я решил, что поеду с ним. Я не рискнул следить сам, ведь он мог меня узнать, поэтому наш сотрудник сел с ним в купе, а я — в другой вагон.

На станции назначения выходило всего несколько человек, так что я видел, как Подгайский со своим «телохранителем» направился к автобусу. С собой у него был только портфель, видно, он не собирался задерживаться в Дечине. Я не мог ехать с ними в автобусе и взял такси.

Дядя вылез из автобуса и в сопровождении нашего сотрудника направился на окраину, где он разыскал низенький домик. Этот домик я знал. Раньше в нем жил Франтишек Местек. Я зашел в маленькую кондитерскую и заказал кофе. Дядин «телохранитель» исчез за оградой.

Через десять минут дядя вышел из домика. Я договорился с нашим сотрудником, что он оставит мне записку в районном отделении милиции. Они ушли, и я позвонил у крыльца домика. Вышла старуха, очевидно, бывшая квартирная хозяйка Местека.

— Скажите, пожалуйста, жил здесь пан Местек? — спрашиваю.

— Ну, да, жил, — говорит бабка, — не заплатил мне за квартиру, а я теперь за него никаких долгов не плачу, потому что он умер.

— Да ну? — удивился я. — Значит, я напрасно сюда ехал. Этот человек, который только что здесь был, тоже его искал?

— А вам какое дело?

— Да так, я видел, как он отсюда выходил, и подумал, что, может быть, он о Местеке что-нибудь знает, если вдруг тот здесь уже не живет.

— Да я же вам говорю, что Местек умер, а в его комнате живет другой квартирант. Пан Местек свалился в Лабу. Наверное, пьяный был. Он почти всегда был пьян, а теперь уж нет его на свете. Этот пан тоже удивился, что он умер, все никак не мог поверить, пока я не сказала ему, что сама видела труп на фотографии в полиции.

— А больше этот пан ничего не сказал?

— Ничего. А я и не спрашивала. Наверное, хотел денег. Здесь уж сколько людей побывало, и все хотели денег, которые у них брал в долг пан Местек.

— А кто здесь был?

— Да вот буфетчик из ресторана, что на углу. И тот пан, у которого Местек купил мотоцикл.

— А незнакомые люди здесь не были?

— Нет, я их всех раньше знала. Только того пана, что был, да вас не видела. Вы что, родственник?

— Да, дальний.

— A-а… Может быть, вы мне заплатите за квартиру? Он мне остался должен восемьдесят крон.

Я сказал, что я слишком дальний родственник, так что ничего платить не буду, и ушел. Я не думаю, что Местек доверял своей квартирной хозяйке, потому что обычно квартирным хозяйкам люди не доверяют. А этой бы он ни за что не стал доверять.

Значит, Подгайский знал Местека, а Ландова, вероятно, знает о нем от дяди.

Я позвонил из автомата в районное отделение. Там мне сказали, что Подгайский поехал на поезде обратно в Прагу, что он ни с кем не встречался и ни с кем не говорил, только пообедал в ресторане на вокзале. Я последовал его примеру.

Я пил кофе и думал о связи Пецольда с Подгайским, как вдруг услышал дикий рев. Я обернулся. Пьяный мужчина налетел на официанта и опрокинул поднос с тарелками. Тарелки, конечно, разбились, а официант ругался. Пьяница глупо ухмылялся, а от двери к нему двигались дружки, чтобы убедиться, что их товарища никто не обижает.

— Вена, что случилось?

Вена выбрал самую удачную тактику. Показал на взбешенного официанта и с нескрываемой радостью заорал:

— Эй, смотрите, у него зубы вывалились!

В тот момент меня осенило. Мне уже было все равно, будут ли судить Вену за мелкое хулиганство или нет. Я помчался что было духу в районное отделение. Подлетел к первому телефону и попросил соединить меня с Будейовицами, с театром.

Товарищ директор был болен. Я попросил поднять его с постели.

— Вы только не подумайте, что я сошел с ума, — кричу я в трубку, — я тот-то и тот-то, звоню оттуда-то и прошу вас, скажите мне, какие зубы были у вашего проклятого администратора, у этого Подгайского?

— Хорошие, — говорит директор.

Несколько дней назад он говорил то же самое.

— Честное слово?

— Честное слово. Он говорил, что дорого за них заплатил.

— А до этого у него были плохие?

— Ну, само собой, какого черта он бы тогда вставлял новые.

— А когда он их вставил?

— Да месяца два назад. Несколько дней у него совсем никаких не было, потому что старые выдернули, так что он свистел и шипел. Я просто слышать его не мог, а потом это плохо отражается на коммерческих делах театра, потому что с таким свистом он никаких билетов продать не мог. Он говорил: «Штаршая шештра». Кто пойдет это смотреть?