Шабашка Глеба Богдышева - [8]
— А этот пьяница, — она кивнула на Глеба.
— Ага! — радостно подтвердил Глеб. — Внимательная какая женщина, другие глядят-глядят, а…
Но она уже отвернулась.
— Бригадир! Тебя как зовут?
— Василий.
— Вот что, Василий. Я прораб в совхозе. Сорок километров отсюда. Мне срочно нужен коровник, капитальный ремонт. Как раз по уму вам. Залазьте! — она показала на грузовик. — На месте потолкуем, сейчас — время нет. Один — в кабину!
Она пошла к машине и вдруг обернулась. Шепот за ее спиной прекратился.
— Тридцать шесть. Зинаида Анатольевна Русакова. Кто в кабину? — Она открыла дверь с водительской стороны. — Быстро!
В жаркую кабину никто не спешил. Глеб кинул рюкзак в кузов, ружье взял с собой.
— Куда едем, чего едем?.. — Билов развел руками.
Васька взглянул на него, Билов затих и молча вскарабкался в кузов.
— Погляди, сели? — Зинаида Анатольевна завела мотор.
Глеб высунулся.
— Вроде все сидят временно.
— Как это «временно». Пусть на рубероид сядут и все!
Она посигналила. Из вагончика вышел Кареев, помахал ей рукой.
— Спасибо, Рафик! — крикнула женщина и включила передачу.
— Я тоже это… могу… — сказал Глеб, глядя, как уверенно она ведет машину. — Прав нету…
— За пьянку отняли? — без особого интереса спросила Зинаида Анатольевна. — Шофер?
— Нет. Я это… Хотел сказать… у меня машина тоже есть… «Нива», цвета «коррида»…
Зинаида Анатольевна недоверчиво взглянула на него.
— Откуда ж ты машину взял?
— Мать с теткой купили… — Глеб закурил. — Раньше думал: на охоту на ней ездить буду, а теперь она мне вроде как и не надо.
— Ты что ж, охотник? — Зинаида Анатольевна кивнула на ружье.
— Да, так… Вот берданочку… Мало ли… Уточки…
— Тебя как зовут-то?
. — Богдышев Глеб Федорович.
— И когда же тебя в последний раз Глебом Федоревичем величали?
— Давно… — простодушно ответил Глеб. — Лет пять назад, даже шесть… Когда в министерстве работал.
— И кем же ты там работал, Глеб Федорович?
— Начальником отдела информации…
— Ух ты! Ладно хоть не министром…
— Не-е-е… Министром там Василий Спиридоныч, отцов товарищ… Я ему помог один раз…
— Ты чего лепишь? — Зинаида Анатольевна даже сбавила газ. — Министр… помог…
— Василий Спиридонович в Алжире с отцом работал, чего?.. — удивился Глеб. — Да-а-а… А у Спиридоныча министр товарищ, в смежной отрасли. Очень непослушный. Они со Спиридонычем зацепились и воюют сто лет. А у меня в «Фитиле» ребята. Я его протащил. Спиридоныч потом матери «Волгу» предлагал без очереди через министерство. А я «Ниву» хотел или «козла». «Козла» не было. Пришлось «Ниву» цвета «коррида»…
— Я слышала — их в городе не продают…
— Ее не в Москве брали, в Ногинске, у меня там тетка ветеринаром заслуженным… А она потом на меня переписала… Она в курятнике…
— Тетка?
— «Нива». Ее уж куры всю загадили, и пацаны детали поснимали.
— Разукомплектовали? — усмехнулась Зинаида Анатольевна.
— Ага. Теперь новую надо покупать, та уж моральна устарела.
— Чудной ты… — сказала Зинаида Анатольевна.
— А куда-то мы приехали? — Глеб завертел головой по сторонам. — Говорили, совхоз…
— В Бузбулак заехали, сына возьму.
— Какого сына?
— Своего, какого ж еще? Он тут у свекрови летом.
— Времени ему сколько?
— Времени! — усмехнулась она. — Двенадцать лет… Еще второй есть, в Политехническом учится в Алма-Ате… — Машина заскакала по пыльным колдобинам, а Зинаида Анатольевна умолкла. — Приехали, — сказала она, остановив машину в тени дома. — Здесь подождите. Полчасика.
— Полчасика… Вы мне это… — замялся Глеб, — рубля полтора денег временно не дадите? Курева куплю пока, у Васьки просить не хочется…
Она внимательно посмотрела на него и достала из сумки два рубля.
— Магазин — вон там, за углом.
— Куда она? — крикнул из кузова Васька, проводив ее взглядом.
— За сыном. Полчаса ждать велела.
— А ты куда намылился?
— Курить куплю.
— Так у тебя же ни гроша…
— Есть временно…
Глеб протянул продавщице деньги, замешкался:
— С одной стороны — «Примы» бы пачек десять, с другой — портвейн хороший…
Его перебили: рука с татуированными пальцами — «1958» — совала продавщице жеваную десятку.
— Послушай, э-э-это, — Глеб обернулся, — молодой такой, а лезешь…
— Тебе не к спеху — подождешь. Не понял?.. За четыре двенадцать дай две!
— Я с этим не согласен временно… — Глеб решительно повернулся к продавщице: — «Примы»…
Продавщица брезгливо отмахнула татуированные пальцы с десяткой, взяла деньги Глеба. Глеб рассовал сигареты по карманам и вышел из магазина.
— Эй! Отец!
Глеб обернулся. Невежливый из магазина махал ему. Глеб завернул во двор. Махавший с товарищем топали сзади.
Глеб перешагнул через лавочку и обернулся к погоне…
Первый — «1958» — закинул ногу на лавочку:
— Сейчас ты у меня попрыгаешь, сука лысая!.
Сказал и, взмахнув руками, отпал на землю. Товарищ наклонился над ним и обалдело поглядел на Глеба:
— Куда он тебя, Валек?..
«Валек» тихо мычал.
— Э-э-это, мол, чего скажу… — участливо начал Глеб. — Когда вот один хулиганит, так и подраться можно, а если двое вас или много — там некогда… Разок надо покрепче, как вот Вальку твоему сейчас… Он и вздохнуть временно долго не наладится…
К машине он потрусил, но уже не прежним маршрутом — подальше: мало ли как карты лягут — вдруг оклемаются и побегут догонять, хотя и не должно бы. Глеб обернулся: ударенный с товарищем тихо шли в противоположную сторону.
Литературный дебют Сергея Каледина произвел эффект разорвавшейся бомбы: опубликованные «Новым миром» повести «Смиренное кладбище» (1987; одноименный фильм режиссера А. Итыгилова — 1989) и «Стройбат» (1989; поставленный по нему Львом Додиным спектакль «Гаудеамус» посмотрели зрители более 20 стран) закрепили за автором заметное место в истории отечественной литературы, хотя путь их к читателю был долгим и трудным — из-за цензурных препон. Одни критики называли Каледина «очернителем» и «гробокопателем», другие писали, что он открыл «новую волну» жесткой прозы перестроечного времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Несколько слов об авторе:Когда в советские времена критики называли Сергея Каледина «очернителем» и «гробокопателем», они и не подозревали, что в последнем эпитете была доля истины: одно время автор работал могильщиком, и первое его крупное произведение «Смиренное кладбище» было посвящено именно «загробной» жизни. Написанная в 1979 году, повесть увидела свет в конце 80-х, но даже и в это «мягкое» время произвела эффект разорвавшейся бомбы.Несколько слов о книге:Судьбу «Смиренного кладбища» разделил и «Стройбат» — там впервые в нашей литературе было рассказано о нечеловеческих условиях службы солдат, руками которых создавались десятки дорог и заводов — «ударных строек».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Журнальный вариант. В анонсах “Континента” повесть называлась “Тропою Моисея”; вариант, печатавшийся в “Независимой газете”, носил название “Клуб студенческой песни”.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».