Сезон ведьмы - [8]

До сих пор я не задумывалась, как работают колодцы желаний. Мне казалось, достаточно бросить туда монетку, загадать желание, и оно исполнится. Оказывается, желание должно быть хорошим, и тогда колодец станет тебе другом.

Девушка не увидела ничего особенного в Пруденс, Доркас и Агате, хотя те считали себя настолько выше меня, словно улетели на своих метлах на Луну. Зато она увидела что-то особенное во мне. Это было лестно.

– А что это за чары, ради которых, вы подумали, я пришла? – полюбопытствовала я.

– О, это чары, раскрывающие твои истинные возможности, – ответила душа колодца. – Чтобы их наложить, нужны воды колодца желаний. На них способны лишь немногие ведьмы. Те, чей потенциал очень высок. Когда ты нынче ночью вышла на поляну, луна мерцала у тебя над головой, как корона, а ночь струилась, будто плащ из призрачных теней. И я увидела, что ты рождена стать легендарной ведьмой.

– Ого. – Я закашлялась, чтобы скрыть, как мне приятно. – Такое не каждый день услышишь.

– А зря, – шепнула она. – Но я рада, что ты нашла, что искала. Нашла ведь, да?

Сквозь теплые облака, окутавшие мой разум, пробилась ледяная игла. Я вдруг осознала, что время уже позднее. Дома ждет Эмброуз. А вдруг он беспокоится? Нужно идти, хотя я не прочь была бы остаться и поболтать с душой колодца еще немного. Может, порасспросить о тех чарах.

– И верно. – Я помешкала еще немного. – Еще раз спасибо. Надеюсь, смогу когда-нибудь отблагодарить.

Душа колодца кивнула, села на берегу. Серебристые волосы окутали ее, будто листва под лунным светом на невидимом ветру. В ее тонкой трепетной фигуре было что-то печальное. Казалось, ей, как и мне, не хочется расставаться.

– Если захочешь отблагодарить меня, приходи еще. Много воды утекло с тех пор, как люди приходили ко мне и загадывали желания. Мне очень одиноко и так хочется многое тебе сказать.

* * *

Я забежала к себе переодеться и с букетиком миозотиса в руках пошла к братцу. Я решила не говорить ему о том, как свалилась в речку, и о встрече с душой колодца. Эмброуз огорчится, если узнает, что я попала в беду, а он не смог прийти мне на помощь.

Обычно Эмброуз старался смотреть на вещи легко и с улыбкой, но иногда с его уст невольно слетал раздраженный вздох – внешний признак с трудом скрываемой обиды. Заточить его в нашем доме – такая же глупость, как запереть тигра в птичьей клетке; время от времени сквозь прутья сверкал острый глаз хищника.

Сегодня он, похоже, радовался, что нашел чем заняться. Впустив меня, шепотом спросил, не видал ли меня с добычей двухголовый монстр. Я ответила, что не желаю говорить о наших тетушках в таком тоне, и мы обменялись улыбками, точно заговорщики, которые знают, что могут влипнуть в серьезную беду. И от этого делалось еще веселее.

Эмброуз взял цветы и положил на стол, где уже были приготовлены остальные материалы для чар: волосок Харви, мать-и-мачеха, кусок старой веревки, особая свеча. Эмброуз щелкнул пальцами, и на фитиле вспыхнуло пламя – не желтое с голубым, а черное на черном, будто это не пламя, а тень пламени.

– Говорят, если эту свечу зажжет человек с чистым сердцем, мертвые воскреснут. – Голос Эмброуза был веселым и теплым. – Прости, свечка, в другой раз.

Некромантия была любимой темой Эмброуза. Он склонился над столом, в его темных глазах отразилось черное пламя, и они вспыхнули магией и озорством.

– Эмброуз, ты был когда-нибудь влюблен? – спросила я. – Кто эта счастливица?

– Гм… – промычал Эмброуз. – Сложный вопрос…

– Сложный вопрос с ответом «да» или с ответом «нет»?

Эмброуз пожал плечами и лукаво усмехнулся.

– Ведьмам и чародеям трудно любить. Наверное, наши сердца тверже, чем у людей. Люди говорят, мы жесткие и холодные, как высоченная каменная стена. Ведьм всегда считают холодными и переменчивыми. Может, потому что мы живем столетиями, а люди умирают очень рано. Наши сердца должны быть прочнее, потому что им предстоит биться дольше.

Он говорил легко, но его слова падали мне на душу тяжелыми камнями. Во времена охоты на ведьм люди укладывали нас под «пресс», чтобы выдавить признание. Нагромождали ведьме на грудь каменные плиты, пока она не признается в своих грехах и не выдаст имена других ведьм своего ковена. Один из героев Салема, чародей по имени Джайлс Кори, отказался выдавать своих соплеменниц-ведьм. Он умер под пыткой, и его последними словами, обращенными к мучителям, были: «Положите еще».

Вот и сейчас мысли о том, что я затеяла и к чему это приведет, опускались на грудь, будто каменные плиты, не давая дышать. Неужели Эмброуз хотел сказать, что, пройдя темное крещение, я уже не буду так сильно любить Харви и заботиться о своих подругах? А еще он намекал, что и он сам, и тетушки любят меня отнюдь не так сильно, как мне всегда представлялось, просто потому что они на это не способны?

Я не хочу превратиться в лепешку под этим грузом. Но и становиться жестокосердной тоже не хочу.

Эмброуз весело сплетал цветы с веревкой.

– Не хочу говорить о прошлом. Я бы лучше влюбился когда-нибудь в будущем! Пусть любовь придет ко мне великим и чудесным бедствием. А если этого не получится, уйду-ка я странствовать по морям.