Сезон охоты на блондинок - [3]

Ну что ж, с детьми, насколько это возможно, все в порядке. Тогда что же заставило его проснуться? Звук те­левизора или какой-то шум, произведенный Джошем?

Очень может быть. Но проверить лошадей не меша­ет. Джо был настроен на своих питомцев почти так же, как на детей.

Лошади были не только его работой, но и его страс­тью. Он разводил их, тренировал их и ухаживал за ними.

Для души обихаживал собственных животных (которые стояли в заднем сарае, выкрашенном черной краской). Поскольку это можно было назвать бизнесом с большой натяжкой, за твердое жалованье Джо холил и лелеял ло­шадей Чарльза Хейвуда. Тех содержали в безукоризнен­но белом здании с двумя фронтонами, стоявшем на вер­шине холма.

Вполуха прислушиваясь к звукам, которые произво­дил наверху Джош, готовившийся ко сну: сначала шум бегущей воды, потом шорох полотенца, скрип половиц и, наконец, стук открывшейся и закрывшейся двери – Джо вышел из гостиной в коридор, а затем на кухню. Он сел на крепко сколоченный стул, выкрашенный белой краской, сунул босые ноги в коричневые рабочие ботин­ки на шнурках, оставленные у задней двери, зашнуровал их и встал. Сняв с вешалки голубую нейлоновую парку с надписью «УК[2]. Дикие коты», он вышел через черный ход, запер за собой дверь и направился по прихваченной морозом траве к своему сараю.

Ночь была чудесная, светлая, ясная, но для обычно­го в Кентукки мягкого октября довольно холодная. В полночном небе мерцали крупные звезды. Луне не хва­тало лишь кусочка, чтобы стать полной. Белая и круглая, как тележное колесо, она освещала слегка холмистую сельскую местность с разбросанными там и сям домами, постройками и заборами.

Тринадцать гектаров принадлежавшей Джо Уэлчу земли граничили с двумястами пятьюдесятью гектарами Хейвуда, но, поскольку все это было когда-то частью име­ния Уистлдаун, обе конюшни были расположены неда­леко друг от друга. Конюшню, которой владел Джо, сто­явшую на пригорке позади дома, и собственно Большой Дом Уистлдауна, находившийся на вершине холма побольше и отгороженный от участка Джо сплошным чер­ным забором, разделяли лишь двести пятьдесят метров.

Треугольный пруд справа от его сарая в свете луны казался совершенно черным. В нем, как в зеркале, отра­жалось звездное небо. Крытая беговая дорожка, пред­ставлявшая собой овал в три четверти мили, позволила Джо тренировать его лошадей в любую погоду. Выгляде­ла она в точности как длинный, изогнутый, выкрашен­ный черной краской железнодорожный тоннель. За коль­цевой дорожкой начинался лес. Оттуда доносилось уха­нье совы; где-то вдалеке подвывал койот. У опушки леса стоял флигель его отца. Света в нем не было. Ничего стран­ного. Его вдовый отец тоже был лошадником, то есть «жаворонком», который рано ложится и рано встает.

Конечно, когда не пьет.

Джо вошел в сарай, зажег свет – равномерно распо­ложенные дешевые люминесцентные лампы, не слиш­ком яркие, но для работы годится – и осмотрелся. Силвер Уандер[3], серебристая кобыла – любимица Джо, подошла к передней стенке стойла, моргая и издавая негромкое вопросительное ржание. Драго и Тимбер Кантри[4], стойла которых шли дальше, просунули головы в открытую верх­нюю часть голландских дверей и посмотрели на него с любопытством. Там дальше стояли другие лошади, час­тью свои, частью приемные. Они тоже недоумевали. Ло­шади знали расписание не хуже самого Джо и не могли взять в толк, что привело его сюда среди ночи.

– Все в порядке, девочка? – Джо подошел к Силвер Уандер и погладил ее. Десятилетняя кобыла-производитель­ница ткнула его носом, требуя продолжения, и он полез в карман за леденцом. Силвер Уандер любила леденцы с перечной мятой.

Сняв обертку, Джо протянул леденец маленькой се­рой кобылке. Та взяла лакомство бархатными губами и начала сосредоточенно грызть. В воздухе резко запахло мятой. Тем временем Джо быстро обошел стойла. Пря­моугольный сарай вмещал около сорока лошадей, кото­рые стояли в двух рядах стойл, расположенных лицом друг к другу. Впереди был еще кабинет, и имелось открытое пространство сзади. Практичная планировка предусмат­ривала дорожку вдоль внутреннего ряда стойл, благодаря чему в жаркую погоду сарай можно было проветривать.

По поведению лошадей было ясно, здесь все спокойно.

– Ладно, спите. – Вернувшись туда, откуда начал, Джо любовно похлопал Силвер Уандер по шее, решитель­но отказал кобыле в очередном леденце (хорошего поне­множку) и вышел из сарая.

Наверно, бодрствование Джоша было единственным необычным событием этой звездной ночи. В конце кон­цов, это Симпсонвилл, штат Кентукки. Девятьсот семь жителей. Столица страны лошадей Шелби-Каунти, или «Райского графства», как называли его местные жители за красоту пейзажей и безмятежный образ жизни. Пре­ступления совершались здесь так редко, что о них почти забыли.

И все же Джо ощущал: что-то не так. Это чувство не оставляло его.

Нужно проверить лошадей в Уистлдауне, а на обрат­ном пути заглянуть в дом отца.

Перемахнуть забор ничего не стоило. Он делал это по десять раз на день. Ставишь ботинок на нижнюю жердь, переносишь ногу через верхнюю, и готово. Джо взбирал­ся на холм под хруст собственных подошв, прислуши­вался к шорохам ночных существ, занятых своими дела­ми. На фоне высоких дубов виднелся силуэт Уистлдауна, белого особняка с мезонином, тихо светившегося в сия­нии желтых прожекторов. В присутствии мистера Хейвуда и его друзей, собравшихся на вечеринку в честь Кинлендских скачек, обычно пустой дом озарился как рождест­венская елка. Сквозь дюжину окон, прикрытых шторами, пробивался рассеянный свет. На длинной подъездной аллее, где большую часть года не было ни одной маши­ны, теперь стояло целых четыре.