Сезон охоты - [2]

На всякий случай проверив надежность замков, Николай вернулся к плавленому сырку. Голод прихватил не на шутку. Завтра предстоял нелегкий день, полный финансовых трудностей. Работать, чтобы жить — таков принцип, к двадцати пяти годам досконально усвоенный Николаем.

Утро нового дня пахло весной. Солнечные лучи эффектно расчертили бурый палас в комнате, мило шелестели зеленые облака первой листвы.

— Еда. — Торопливо одеваясь, Николай созерцал уличную жизнь — суету крупного города. В который раз он пожалел, что окна квартиры не выходят во двор, где испокон веков тихо и спокойно.

Последняя кнопка застегнута — время кухни. Неосознанно переведя портрет матери в вертикальное положение, он выбрался в коридор. Три метра до холодильника, два до плиты и метр до магнитолы. Пока на сковородке весело скворчала яичница, Николай, согласно привычке, включил кассету — единственную, которая у него наличествовала, с одним пятиминутным треком на все сто пять минут звучания. Он не знал имени певицы и названия песни, но его буквально завораживали мелодия и голос. В них явственно чувствовалась дрожь нервов; они крик без крика.

Тихий шорох возвестил об окончании записи. Обесточив аппаратуру, Николай приступил к завтраку. Быстро покончил с едой и замер от неприятного ощущения. Кто-то смотрел ему в затылок.

Интересное чувство, самобытное… В окне ничего кроме зданий жилого квартала и могучих тополей.

— Нервы. — Он переместился в прихожую. Сидеть в гулкой тишине родного дома — не для него.

Подсчитав наличность, Николай накинул куртку — одну из одной, как говорится, и шагнул за границы квартиры.

— Как спалось, Феликс? — кивнул он соседу. Феликс буркнул в ответ нечто странное и захлопнул дверь; бедняга откровенно страдал.

Николай спустился на улицу. Постоял у крыльца, внимая городским прелестям, и не торопясь двинулся к скверу, что располагался метрах в ста от подъезда.

— Часа два с гаком, — определился он. Сегодня бригадир милостиво сместил график работы. Честь ему и чтоб не мучился. А вот и требуемый ряд стеклянно пластиковых киосков.

— Пива.

Бутылка приятно холодила руки. Вкупе с философским теплом солнца диспозиция расслабляла… Николай не сопротивлялся. Отыскав свободную лавочку, вольготно устроился на краткий отдых — чудный миг. Если бы бутылочная пробка сама соскакивала…

— Дьявол. — Он тряхнул оцарапанной рукой и углубился в изучение панорамы района.

Привычный город, периодически встряхиваемый муниципальными властями, — он лучился равнодушием. И никакие усилия Совета не могли вывести мегаполис из состояния стагнации. Генеральная чистка, великая ярмарка, расширение транспортной сети, усиление патрулей и, наконец, смена названия: статус мегаполиса требовал нового имени, которым и стало емкое «Мегос». В один прекрасный день жители города проснулись мегосцами. Удивились, обругали власти, выпили кофе и устремились по рабочим местам.

Николай глотнул пива. Неподалеку торопливо проскочил тип в элегантном плаще. Простая личность — пять лет института и нервотрепка до пенсии на престижной работе. С другой стороны, перед незнакомцем открыты многие двери благодаря высшему образованию.

— Успеется, — пожал плечами Николай. Одетый с иголочки везунчик мог учиться, не заботясь о хлебе насущном. Будь у Николая постоянный источник доходов… — Я обустроился бы не хуже, — сказал он вслед незнакомцу.

Сущая правда, начальное образование далось ему легко, что отмечали и мастера классов. А потом безвестное авто вылетело на тротуар, и радужные перспективы испарились утренней дымкой.

— Эй, земляк, обрати внимание, — нарушил покой уверенный голос.

Их было трое. «Нас тоже восемь», — мысленно закончил Николай. Реальность есть реальность — один против троих бойцовых ребят. Они так себя и называли: “боры”. Одетые в классическом стиле — темные костюмы, лакированные ботинки… И каменные невыразительные лица.

Сквер был зоной игры.

— Как насчет делиться? — Блондин лениво приподнял брови в знак вопроса. Его напарники — смуглый невысокий парень и красавчик с холеными усиками — синхронно плюнули на тротуар. Бедняги даже не подозревали насколько изменились моральные ценности Николая за последние месяцы.

— А в ответ тишина. — Чернявый склонил голову набок. — Непонятно.

Николай рассмотрел пивную бутылку на свет. Этот сорт ему никогда особо не нравился… Распрямляясь, он снизу вверх ударил Блондина; пенный напиток выплеснулся на лицо бора, веер осколков канул в траву… Минус один — согнутый враг отчаянно прижимал к лицу ладони.

Уход вправо — прочь от Красавчика. Метнуть горлышко в Чернявого, броситься следом, замахнуться… Враг пнул не глядя — скорее так, для профилактики — и умудрился попасть.

Судорожно глотая воздух, Николай рухнул на колени. Он пребывал вне действия — подобный расклад как нельзя лучше устраивал смазливого бора. Располагаясь за спиной противника, он, не торопясь подготовил атаку. Шаг, другой и каблук, обитый металлом, сомнет ребра наглеца.

Упав на спину, Николай перехватил ногу противника, извернулся и всадил пяткой в пах нападавшему. Бор с нелепым писком осел на плиты сквера. Насладиться видом Николаю не дало тело, что обрушилось подобно лавине. Цепкие пальцы стиснули горло, вытряхнули остатки сознания…