Сезон любви на Дельфиньем озере - [25]

Было уже три часа, когда он наконец добрался до людей и у него появилась надежда на спасение. Но когда он в это неурочное время разбудил врача экспедиции — по совместительству научного сотрудника, ветеринара и маму Илюши, — то рассерженная и не совсем проснувшаяся Галина заявила, что ни один нормально укушенный гадюкой человек не смог бы пройти после этого двенадцать километров, да еще с тяжелым грузом, и она не понимает, зачем ее подняли посреди ночи, после чего снова ушла спать. Наутро уже трудно было определить, что же на самом деле случилось с Гошиной рукой — на ней были видны только следы разрезов, которые, впрочем, скоро зажили. Тем не менее он рассказывал эту историю смертельной схватки по очереди всем приезжающим на биостанцию девицам, добавляя яркие и красочные подробности, и я тоже не избежала этой участи.

Ника Лисина, в отличие от своей ближайшей подруги, вела себя совершенно по-другому. Она мягко, по-кошачьи, обрабатывала своих будущих жертв, и они по мановению ее руки делали все, что ей было нужно. Мне было даже жалко Сашу-тощего — настолько он сделался ее рабом, а она не считала нужным обратить на него хоть частичку своего внимания. Нет, студенты ее не интересовали, даже самые умненькие, ей было куда интереснее с научными сотрудниками.

Впрочем, из этого не следует делать вывод, что поварихи бездельничали, и за них все делали другие.

Нет, работы на кухне всегда хватало — не так просто прокормить двадцать пять ртов, а именно столько едоков в среднем садилось за обеденный стол. Я с моей нелюбовью к домашнему хозяйству не могла себе представить, как девочки справляются со всей этой готовкой, но они мне говорили, что кухонные занятия даже доставляют им удовольствие, и если бы не достопочтенная Елена Аркадьевна — черт бы ее подрал! — то их жизнь при кухне казалась бы им райской — просто в этот рай иногда прорывались языки адского пламени, слегка его перегревая.

Елена Аркадьевна с ее змеиным язычком действительно могла испортить жизнь окружающим ее людям, но так как должность хозлаборанта не столь велика, как это казалось ей самой, то в основном она отравляла существование именно поварихам, которые на месяц в году поступали в ее полное подчинение.

Как ей и полагалось по должности, Елена Аркадьевна была скупа. Выпросить у нее лишнюю банку сгущенки было подвигом, сравнимым разве что с подвигами Геракла. Так как с продуктами в Краснодарском крае было очень плохо, то все основные запасы везли из Москвы с трейлером — и горе поварихам, если они истратят лишнюю порцию сливочного масла или сухого молока!

Но больше всего поварихи страдали тогда, когда им не удавалось сберечь те продукты, которые приобретались на месте.

Дело в том, что вокруг лагеря все время бродили голодные морские коровы — морские потому, что днем они валялись на пляже, задумчиво пощипывая выброшенные прибоем водоросли, и изредка заходили по колено в воду — по-моему, они даже ее пили. В сумерках же они начинали активно рыскать в поисках пропитания, и как от них ни оборонялись, они все-таки просачивались на территорию лагеря через крошечные дыры в ограде, через которые, казалось, не проберется и кошка. Попав же в заветное хлебное место, они пробовали на зуб все, что им только попадалось, так, у меня такая оголодавшая телка сжевала сушившееся на суку полотенце. Но если им удавалось добраться до деревянных ящиков в кладовой, в которых хранились капуста, кабачки и картошка, они устраивали себе настоящий пир. Иногда набеги на кладовую совершали и свиньи с погранзаставы, рывшие под забором подкоп, один раз они сожрали запас хлеба на два дня. Порою те, кто вставал на рассвете, чтобы включить плиту, организовывали настоящую охоту на ночных мародеров, с погоней, гиканьем и швырянием камней (единственное, чего боятся ашукинские коровы, — это камни, даже самые воинственные бычки удирают, как только заметят, что человек нагнулся, чтобы подобрать с земли булыжник). На следующий день после таких набегов поварихи обычно были в слезах, а Елена Аркадьевна ходила по лагерю с надутым и важным видом, поджав губы.

Но чаще на кухне царило оптимистическое настроение, и я сама с удовольствием приходила к своим подругам на помощь, правда, я выполняла только самые неквалифицированные работы.

К каждому приему пищи, одному из самых ответственных на базе мероприятий, дежурная повариха приводила себя в порядок, прихорашивалась и становилась с поварешкой наготове во главе стола рядом со скамейкой, на которую костровой мальчик притаскивал баки с едой. Протягивая едокам полные миски, поварихи обязательно улыбались и на вопрос — будет ли добавка? — обычно отвечали: «Пока не знаю, но скорее всего будет». Кроме того, они всегда помнили, кто из сотрудников не ест кабачков в любом виде, кто органически не выносит манную кашу, а кто обожает рожки, и обязательно оставляли про запас для таких приверед что-нибудь специальное, чтобы они не оставались голодными.

Насколько я знаю, несколько раз делались попытки пригласить в качестве кухарок профессиональных поварих — из местных и на весь сезон. Но оказалось, что профессиональные поварихи, во-первых, не умеют готовить, то есть готовят так невкусно, как полагается в нашем советском общепите, и, во-вторых, воруют — это, очевидно, у них от природы.