Северный пес - [55]

— Кто твои родители?

— У меня их нет, сударь.

Грэм озадачился еще больше. Неужели Нинель начала заниматься благотворительностью и собирает по окрестным деревням сироток? На нее не похоже. Он собирался продолжить расспросы, но тут во двор вышел Николас; не глядя, цыкнул на мальчишку и, прищурившись, уставился на Грэма. За прошедшие годы он здорово сдал и выглядел совершенным стариком.

— Уж не врут ли мне мои глаза? — произнес он не слишком любезно. — Неужто молодой князь к нам пожаловал снова?

— Ты еще помнишь меня, надо же, — отозвался Грэм в том же тоне. Он стоял, удерживая за руку Катрину, которая явно хотела убежать куда-нибудь.

— До смерти не забуду, — подтвердил Николас. — Уж сколько вы неприятностей и бед причинили и старому князю, и дочерям его… Как же забыть?

Лицо Грэма дернулось, он упрямо сжал и без того узкие губы. Ну надо же, и конюх будет тыкать его носом в прошлое.

— И сейчас, полагаю, не к добру явились.

— Ты думай, как говоришь с хозяином, конюх, — резко сказал Грэм. — Распустились вы тут…

— Хозяином? Неужто решили-таки?..

— Не твое дело. Смотри лучше за лошадьми. Да если Беса не обиходят — узнаешь, что я решил. Пойдем, княжна. Мне не терпится поговорить с милой сестрицей.

Грэм ушел со двора, провожаемый хмурым взглядом Николаса. Да, слуги совсем уже распустились, чувствуется отсутствие хозяйской руки. Странно, что Нинель позволяет им так вести себя. Интересно, здесь ли Гата? Если да, то ей должно нравиться это. Она всегда была запанибрата со слугами.

— Княжна, что это за мальчишка в конюшнях?

— Мэнни, — неохотно отозвалась Катрина. — Мануэль…

— Это я и без тебя знаю. Он помощник Николаса?

— Не совсем. Его и на кухне гоняют, и во дворе… мальчик на побегушках. Всю грязную работу сваливают, в общем.

— Интересно. А откуда он взялся? Кто его родители?

— Да нет у него родителей, — с еще меньшей охотой ответила девочка. Грэм понял, что что-то тут неладно.

— Но ведь были же.

— Мама говорит, что он бастард.

— Еще интереснее. Ты знаешь, кто его мать?

— Ничего я не знаю! Сударь, я не могу идти так быстро! — взмолилась Катрина.

Грэм и впрямь шел не медленно, таща за руку девчонку, и не обращал внимания, что ей приходилось прилагать немалые усилия, чтобы выдержать такой же темп. Он замедлил шаг, глянул вниз, на Катрину.

— Так лучше? Хорошо. Что-то мне сдается, княжна, врешь ты. Не можешь ты не знать ничего про мальчишку. Тем более, раз ты знаешь, что он бастард… чей?

Катрина молча хлопала глазами и пыталась напустить на себя жалобный вид. Получалось у нее не слишком хорошо, выдавали упрямо сжатые губы. Сколько раз Грэм видел такое выражение упрямства на личике Гаты! Впрочем, воспоминания не слишком его растрогали. Он стиснул ручку девочки так, что Катрина даже всхлипнула.

— Это сын покойной маминой сестры! — сдалась она.

В глазах у Грэма потемнело, словно от удара по голове. Он остановился, едва удержавшись на ногах.

— Покойной?! Ты говоришь про Гату, княжна?!

— Да…

Грэм отпустил руку девочки и прислонился спиной к тяжелой входной двери. В голове стоял звон, взгляд застилала пелена. Он прижал руку к груди. Сердце вело себя так, словно собиралось вот-вот остановиться.

— Вам плохо, сударь? — Катрина осторожно приблизилась и коснулась его руки.

— Все в порядке, — Грэм выпрямился, встряхнул головой. Грудь жгло невыносимо; он прерывисто вздохнул. — Все хорошо…

— Простите… я… я не знала…

— Да ты тут причем? Скажи, и давно… Гата мертва?

— Шесть лет прошло…

Грэм покусал губы. Шесть лет… Через два года после того, как он в последний раз ее видел. У нее уже родился сын… От кого? Замужем она, скорее всего, не была, просто не успела бы выйти и забеременеть. Так неужели?..

Свои подозрения он озвучивать не стал, не до того пока. Успеется. К тому же, кто бы ни был отцом мальчишки, матерью его была Гата, а значит, он — племянник Грэма, да и Нинели тоже. И со стороны последней просто подло и бессердечно держать ребенка на черной работе. Уж я поговорю с ней, подумал Грэм мрачно.

— Похоронена Гата где? Здесь, в склепе?

— Да, — едва слышно шепнула Катрина.

— Хорошо… ну ладно, пойдем в дом.

Каменные плоские ступени замшели. Картина общего запустения и развала вдруг проступила отчетливо, словно весть о смерти Гаты, единственного живого человека здесь, пробудила ее к жизни. Грэм заметил, что каменная кладка стен крошится, и замок выглядит так, словно вот-вот покосится и рухнет. Это было странно. В распоряжении княгини находилось более чем достаточно денег, чтобы содержать хозяйство в порядке, так почему же она не делает этого? Или ей стало все безразлично после смерти мужа и дочери?

Тяжелая дверь открылась не без труда, и Грэм ступил в знакомый сумрачный холл, вслед за ним тихо проскользнула Катрина. Холодно и тихо… как в склепе. Вовсе не так было при князе, да и потом, когда жива была Гата — не так. Неужели — дом? подумал Грэм с горечью. Это — мой дом теперь? Как странно. Я выбрался из одного склепа, чтобы опочить в другом?

— Живой кто-нибудь есть? — спросил Грэм как бы про себя и повернулся к Катрине. — Невесело тут. Где твоя матушка?

— В это время она обычно отдыхает в своей комнате наверху. Она не любит, чтобы ее беспокоили.