Северные рассказы - [33]

Через четыре часа полета, во время которого мы, к своему стыду, спали беспробудным сном, самолет приземлился. На берегу нас ждали наши друзья, истопленная баня и хороший обед.

Отдых на базе был непродолжительным. Уже на следующий день за нами прилетел самолет, и мы получили задание выйти на точку № 2. Эта точка была организована другой группой самолетов, и на ней уже работали наши гидрологи во главе с А. Ф. Трешниковым и производился комплекс геомагнитных наблюдений, которые вел К. К. Федченко.

Быстро собрав свое несколько растерзанное предыдущей работой имущество, надев просушенную одежду и тайно вспоминая уют двухъярусных коек береговой базы, мы быстро погрузились на самолет и, обогащенные предыдущим полетом, расположились так, что ни один ящик не угрожал нашим ребрам и нашему спокойствию.

Перелет с базы на точку был заполнен возней по проверке аппаратуры, приведению ее в порядок и продолжению отдыха. Последнее обстоятельство достойно того, чтобы на нем остановиться. Мы довольно быстро приспособились к использованию коротких часов перелетов с точки на точку для отдыха и сна. Эта же привычка помогала нам и в работе на льду. Сроки наблюдений распределялись на все сутки через определенные, иногда короткие промежутки. Мы, наконец, дошли до такого совершенства, что могли без всяких будильников просыпаться в точно назначенное самому себе время. Мне, как уже говорилось, надлежало производить ежечасные наблюдения. После каждого срока я забирался в палатку, где уютно и радостно горел огонь газовой плитки, распространяя такое необходимое после сорока градусов мороза и ветра тепло, садился на расстеленные спальные мешки и, держа в руках часы, моментально засыпал. Точно за 10 минут до очередного срока наблюдений происходила «внутренняя побудка», и, несколько освеженный, я мог производить дальнейшую работу, после которой цикл сна последовательно повторялся Любопытно, что в таком состоянии мы могли находиться не один, а много дней.

Свежий, чистый воздух, хорошее питание и нервный подъем совершенно определенно компенсировали недостаток сна.

Уж коль скоро зашел разговор о питании, мне хочется сказать об этом несколько слов. Ошибочно было бы думать, что среди нас были специалисты повара, но не меньшей было бы ошибкой думать, что мы питались всухомятку, а тем более плохо. Мы располагали самыми первосортными продуктами и полуфабрикатами.

Меню наших завтраков, обедов и ужинов было разнообразно, изобиловало сытными, вкусными и… смешными блюдами.

Готовили мы все по очереди. Иногда, правда, находился среди экипажа дежурящего на льду самолета человек, который добровольно брал на себя функции повара. Однако это последнее обстоятельство не так уж меняло дело. Готовить пищу мы все не умели.

У каждого из нас были искаженные «наслышкой» мнения, ничего общего не имеющие с кулинарными канонами. Вопросы применения жиров, специй, сахара, соли, кислоты и самых продуктов мы безмолвно и покорно отдавали на милость дежурного «повара». В его руках мы находились безраздельно, ибо при нашей работе можно было съесть все, что только попадало на зубы. Щи, в которые вместо соли ошибочно была положена лимонная кислота (уж очень они похожи, когда в одинаковых банках стоят рядом), компот, в который для придания пикантности всыпана изрядная порция душистого перца и лаврового листа (рекомендую попробовать), полуфабрикаты бифштексов, зажаренные в замороженном состоянии, когда под ножом скрипит чуть ли не ледок, и, наконец, суп из оленины, соперничающий с известными всем концентратами мясного бульона. Все это неизменно вкусно и съедается моментально. После острейшего компота мы едим жареное мясо, запиваем его сгущенным молоком, а затем можем уничтожить миску оленьего концентрата (то есть суп) и, даже не поперхнувшись, снова вернуться к мясу, компоту и строганине из свежезамороженной рыбы. Дежурный повар в это время млеет от удовольствия, глядя на исчезающие плоды его трудов. Здоровый аппетит делал для нас всякую пищу вкусной и желанной.

Прилет на точку № 2 совпал с наступлением полярного вечера. Это было примерно в полночь по местному времени, когда холодное солнце, коснувшись заснеженного льда, покатилось большим и почти сказочным шаром по его неровной поверхности, временами прячась за полосы облачных гряд. Когда мы выгрузили свое снаряжение и приборы солнце уже начало путь и наступлению дня. В это время в Центральном полярном бассейне ночи нет. Сумерки сменяются утром, и невольно вспоминаешь незабываемые пушкинские слова:

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса.

Быстро собираем палатки и развертываем свою аппаратуру для производства наблюдений. Льдина двухтрехлетнего возраста, на которой расположен лагерь представляет обломок поля толщиной два метра. Этот обломок соединяется всторошенной грядой с большим, покрытым «бараньими лбами» полем многолетнего льда. Наш ледоисследователь И. С. Песчанский выбирает объектом своих работ именно это поле. Впоследствии выяснилось, что поле дрейфует по Ледовитому океану не менее чем 9—11 лет.

Через несколько минут после прилета на ледовую базу ушел в полет и мой радиозонд. Прием его сигналов мне пришлось производить в холодной рабочей палатке на приемник; покрытый слоем инея, который образовывался от моего дыхания. Сразу после выпуска радиозонда и его обработки потекли будни ежечасных наблюдений и коротких пауз отдыха с часами в руках.