Северные рассказы - [29]

Это было последнее движение медведя. Залп из трех винтовок положил конец охоте. Звонкоголосое эхо, многократно повторив его, терялось своими отголосками в тишине наступающего весеннего полярного утра.

Мы нашли Бишку под ропаком. Белая пушистая шерсть была окровавлена. На боку зияла глубокая рана. Он нашел силы слабо вильнуть хвостом на наше приветствие и, устало откинув голову, замер в ожидании человеческой помощи.

Домой мы донесли Бишку на импровизированных носилках из двух винтовок и ватной куртки. Переход он перенес терпеливо и молча.

Через две недели Бишка, шатаясь, появился среди собак.

Еще через несколько дней первая жестокая схватка известила нас, что пес совершенно здоров. Внимательный уход и крепкий организм сделали свое дело.

Но поведение Бцшки изменилось. Много было за эту весну охот на медведей. Много раз тишина снежных просторов оглашалась лаем. И ни разу среди этих голосов мы не слышали густого баса нашего любимца.

Бишка участвовал в охотах, он чуял зверя всегда первый, водил нас по следу к блокированному собаками медведю, указывая дорогу среди торосов бухты, но близко к зверю не подходил, всегда находясь от него в приличном отдалении. Мы решили, что карьера Бишки как охотника погибла безвозвратно. Подросли другие псы, которые блестяще держали медведя. Бишка на время был забыт.

Прошла весна. Короткое полярное лето отшумело ледниковыми бурными ручьями. Стал замолкать птичий базар на скале Рубини-Рок, гаги появились в разводьях льда со своими семействами. Наступала короткая полярная осень. На зимовке ждали парохода с Большой Земли.

Однажды утром нас разбудил рев и шум под самыми окнами жилого дома. Здесь происходила страшная по своей жестокости сцена.

Матерая медведица в грязной осенней шкуре и два годовалых пестуна терзали Бишку. Он был совершенно один. Видимо, остальные собаки убежали куда-нибудь в глубь острова.

Медведица, прижав Бишку лапой к земле, судорожно щелкая клыками, старалась перекусить ему затылок.

Одновременно два медвежонка растягивали в разные стороны щеки хорошо знакомой нам белой головы.

События развивались с молниеносной быстротой. Измятое, безжизненное тело Бишки, потерявшее интерес для медведицы, было брошено среди камней, и медведи отошли в сторону. Казалось, все кончено. Но вдруг Бишка взметнулся и рывком бросился к перекинутому на берегу вверх килем старому карбасу.

Чуть теплившаяся в молодом теле жизнь отстаивала себя. Это движение не ускользнуло от внимания медведей. Мягкий прыжок, и Бишка вновь под мохнатыми лапами и клыками, вцепившимися в шейные позвонки.

Выстрел… и пуля положила конец этой трагической сцене. Медвежата бросились наутек, и скоро их желтые силуэты неуклюже скрылись за ближайшим ледником.

У наших ног лежал растерзанный Бишка. Искусанный затылок и разорванные щеки кровоточат рубинами свежей крови. Мутные глаза и острые уши неподвижны. Казалось, жизнь ушла из этого полного энергии тела. Вдруг пробежавшая по мускулам дрожь и слабое движение ушей дали знать, что жизнь еще теплится. Через несколько секунд, судорожно шевельнув всеми четырьмя лапами, Бишка поднялся и молча пополз от нас, опять в сторону старого карбаса. В узкой щели между камнями и его бортом на мгновение задержался его пушистый хвост.

В это время на горизонте пролива мы увидели дымок… И в сутолоке дней разгрузки парохода был забыт наш смелый друг.

Отгрохотали лебедки. Катера и кунгасы подняты на борт, и бухта оглашается трехкратным ревом сирены уходящего до следующей весны парохода. Реву сирены сопутствуют залпы наших ружей и лай собак.

И вдруг около старого карбаса мы увидели странную, неподвижную грязно-белую фигуру, у которой вместо головы был распухший, мохнатый фантастический шар, и только пушистый хвост своим движением придавал жизнь этому странному видению.

Это был Бишка…

Услышав звуки сирены и салютов, он выполз из своего убежища, где молча пролежал несколько суток, зализывая раны и оправляясь от потрясений, и изменившийся до неузнаваемости предстал перед нами.

В этот день Бишка родился для нас в третий раз.

Быстро поправившись, он снова стал первым медвежатником и ревностным участником всех охот. Казалось, он умышленно искал встреч с медведями и мстил им за свое поражение. Даже мороженое мясо медведя, идущее на корм, он рвал зубами и пожирал с особым озлоблением. В каждой охоте он принимал самое активное участие, всегда был первым, висящим у медведя сзади «на штанах», и не один десяток их был убит нами при его непосредственной помощи до тех пор, пока печальный случай не прервал его доблестной жизни.

…Снова наступила полярная весна.

Хлопотливые люрики стаями играли на первых полыньях бухты. В солнечные дни на льду у лунок появились чуткие нерпы. Снег начинал оседать под незаходящими лучами солнца. Подошло время весенней миграции полярного медведя.

Однажды утром, разбуженные криками дежурного по зимовке, мы соскочили с постелей и, в несколько минут облачившись для охоты, выскочили на улицу.

По льду бухты спокойно и величаво шел огромный медведь.

Оглядываясь на зимовку и чутко поводя носом, он шел в сторону скалы Рубини-Рок. Собак дома не было. Как всегда, они всей стаей бегали по берегу острова.