Северные рассказы - [2]

Навыки, приобретенные мною на берегу и на воде бухты Пеек, много раз помогали мне в дальнейшей работе.

Во время зимовки я любил ходить на прогулки один. Вскинув на. плечо винчестер, я отправлялся по песчаной косе, отделяющей море от мелководной лагуны, у основания которой были расположены немудрящие постройки нашего жилья.

В конце косы начиналась холмистая тундра, и, если это было летнее время и ветер южный, с тундры доносился едва уловимый аромат трав и цветов. Закроешь глаза, повернешь лицо к солнцу и одновременно с ощущением солнечного тепла почувствуешь обостренным обонянием этот запах, — начинает казаться, что находишься в поле во время сенокоса и пахнет не увядающей растительностью тундры, а скошенной травой. Но стоит чуть-чуть измениться направлению ветра или солнце спрячется за облака, как моментально пропадает это очарование, становится неуютно и зябко. Отчетливо слышен шорох морского прибоя, бросающего белые змейки пены на уплотненный прибрежный песок, запах морских водорослей и сыроватый холодок дыхания дрейфующего льда.

В год этой зимовки я проходил школу полярных навыков. В большинстве случаев это был не «теоретический курс», который часто основывается на рассказах бывалых людей, а курс знаний, основанных на практике.

Однажды зимой в пургу мне пришлось добираться домой из чукотского селения, находившегося не болев чем в километре от обсерватории. В лицо дул сильный ветер, насыщенный колючими кристалликами ледяной пыли. Кожа лица моментально воспалилась и замерзла, дыхание было затруднено переполняющим легкие воз-духом. Непрерывный воздушный водопад заставляли идти согнувшись. Пройдя несколько десятков метров, я почувствовал, что начинаю «задыхаться» от избытка воздуха в легких. Стараясь избежать этого неприятного ощущения, я повернулся спиной к воздушному потоку, и, пройдя несколько метров, почувствовал, что задыхаюсь от недостатка воздуха. Делая судорожные дыхательные движения, я случайно повернул лицо в профиль к ветру и мгновенно почувствовал облегчение. Еще-не поняв как следует в чем дело, я несколько раз менял положение и всякий раз получал свободное дыхание при положении лица вразрез ветру. Правда, пр& этом сильно замерзало лицо с наветренной стороны. Сдвинув шапку-ушанку на одну сторону и закрыв ею-щеку, я кое-как добрался до дому. Так я усвоил одну из заповедей полярника, попавшего, в пургу, и понял, почему северные народности шьют не шапки-ушанки, а своего рода капоры, или, как их называют, «малахаи», переднюю часть которых обшивают длинноостым мехом росомахи. Эта опушка предохраняет лицо от ветра при ходьбе в пургу.

В истории полярных исследований имеются случав гибели людей в пургу от потери дыхания, не знающих правила поведения при ходьбе против или по ветру.

Непрерывное и весьма дружеское общение с местным населением позволило мне обогатиться опытом из охотничьей жизни, управления упряжкой собак, ухода за одеждой и т. д. Последнее занимает немалое место-в жизни северных народов. Только пожив на севере, человек может понять, что значит совершенно сухая обувь и сухие рукавицы. Малейшая влага в этих частях одежды при сильных морозах или длительном пребывании вне дома, даже и при не особенно низких температурах, как правило, приводит к тяжелым травматическим последствиям и нередко к гибели людей.

Мне неоднократно приходилось быть свидетелем, когда около приехавшего с охоты чукчи начинали хлопотать женщины, населяющие ярангу. Прежде всего вся меховая одежда подвергалась выколачиванию из нее снежной пыли. В каждой яранге всегда имеется несколько специальных приспособлений, изготовленных для этой цели из оленьего рога. Выколоченная одежда тут же развешивается на просушку. При этом оленьи плекты[1] и меховые носки обязательно выворачиваются сначала наизнанку, затем «на лицо» и снова «наизнанку», пока влага не будет полностью удалена.

Характерно то, что северные народности почти, совершенно не употребляют зимой предметов одежды из выделанной кожи. Это имеет глубокий, основанный на тысячелетнем опыте смысл. Дубленая кожа почти» не пропускает влаги. Чуть разгоряченный от ходьбы, бега или работы человек оказывается в положении больного, которому поставлен на все тело «согревающий» компресс. Влага, скопившаяся под наружной одеждой, не имеет выхода. Создаются наиболее благоприятные условия для охлаждения, замерзания или жестоких простудных заболеваний. Многолетний опыт и исключительная жизненная наблюдательность жителей Севера научила их носить одежду только с мехом, причем летом эта одежда носится мехом только внутрь, а зимой мехом наружу. В последнем случае каждая шерстинка меха является своеобразным фитильком, по которому влага испаряется. Часто можно видеть, как на кухлянке[2], находящейся на разгоряченном человеке, появляется иней, особенно интенсивно покрывающий спину и грудь, то есть те места, где происходит наибольший выпот. Быть может, многим покажутся эти рассуждения скучными и длинными, но что поделать, если жизнь на Севере тесно связана с борьбой за существование и с трудностями работы в суровом климате.