Северная экспедиция Витуса Беринга - [59]
В век парусников цинга прямо или косвенно унесла больше жизней моряков, чем штормы, морские сражения, кораблекрушения и все остальные болезни, вместе взятые.
Хотя на кораблях на самом деле было тесно – команды набирали с лихвой, ожидая высокой смертности, – вскоре матросов уже стало не хватать: некоторых поразили обычные корабельные болезни – дизентерия и тиф. Но самой большой бедой стала цинга. Когда бушевали шторма, угрожающие опасностью кораблям, когда людям больше всего нужны были силы, они стали угрюмы, их конечности словно налились свинцом, а мысли затуманились. Треть матросов лежала в гамаках и стонала, не в силах подняться на палубу. Старые боевые ранения снова стали открываться и кровоточить, когда-то сломанные и сросшиеся кости снова разделялись, десны распухали и чернели, болели и кровоточили, зубы шатались и выпадали.
Одни лишились чувств, у других мышцы так искривились, что ноги подтянулись к бедрам, а третьи гнили заживо[215].
Здоровых не хватало, чтобы поддерживать чистоту на нижних палубах, так что отвратительная слизь телесных жидкостей хлюпала под ногами, пока корабли боролись с чудовищными волнами. Люди стали умирать, они стонали и кричали в агонии, страдая от таинственного недуга. Окоченевшие, негнущиеся трупы падали на пол. Один из кораблей Ансона лишился «двух третей личного состава, а из тех, кто остался жив, практически никто не мог исполнять свои обязанности, кроме офицеров и их слуг». Добравшись до берега с жалкими остатками команды, моряками, едва способными стоять на ногах, они нашли «почти все растения, помогающие при скорбутических расстройствах… Эти овощи вместе с рыбой и мясом, найденными там, помогли больным самым замечательным образом выздороветь, да и тем, кто был здоров, оказали немалую услугу, избавив от прячущихся ростков цинги в теле и восстановив давно утраченные силы»[216].
В век парусников цинга прямо или косвенно унесла больше жизней моряков, чем штормы, морские сражения, кораблекрушения и все остальные болезни, вместе взятые; более того, она была причиной многих крушений, когда матросы были слишком больны и слабы, чтобы тянуть канаты или забираться на мачты, и корабли несло на скалы или переворачивало огромными волнами. От Жака Картье, Васко да Гамы и Френсиса Дрейка до Фернандо Магеллана, Джеймса Кука и графа Луи-Антуана де Бугенвиля от цинги страдали моряки практически во всех длительных путешествиях той эпохи. Она была настоящей чумой морей. Хуже всего то, что никто точно не знал, из-за чего же начинается эта ужасная болезнь. Один из лейтенантов Ансона, Филип Саумарес, описывал собственные мрачные впечатления от болезни. Цинга, писал он, «проявляет себя такими ужасными симптомами, что поверить невозможно… И ни один врач со всей их materia medica не может найти лечения. Но я со всей очевидностью видел, что есть некое je ne sans quoi[217] в человеческом организме, которое нельзя восстановить… без помощи определенных земных частичек, или, выражаясь проще, земля – та стихия, где должен жить человек, а овощи и фрукты – единственное его лекарство»[218].
Взяв за основу учение о «соках» тела, врачи из разных стран изучали болезнь и пытались сформулировать собственные теории, объясняющие развитие цинги. О цинге были написаны десятки трактатов, в которых назывались такие разные причины болезни, как, к примеру, нечистые испарения, влажность, переизбыток черной желчи, леность, отравление медью, наследственность или нарушения потоотделения. В качестве средств для восстановления баланса соков предлагали очищение организма соленой водой, кровопускание, подмешивание соляной кислоты в питьевую воду, смазывание открытых язв ртутной пастой, питье безалкогольного пива и другие неэффективные, но приемлемые для государства и экономически оправданные решения. На некоторых кораблях предлагали избивать занемогших матросов, предполагая, что это заболевание – на самом деле проявление лености, и «больные» просто пытаются отлынивать от работы. «Лекарства» иной раз оказывались даже смертоноснее болезни.
Шотландский врач Джеймс Линд на борту корабля «Солсбери» в 1747 году провел, как считается, первое в истории медицины контролируемое клиническое исследование. Он отобрал 12 моряков, страдавших цингой, с «симптомами самыми сходными из возможных… У них у всех были гнилые десны, сыпь, усталость и слабость в коленях»[219]. Он повесил их гамаки парами в отдельном помещении в сыром, темном полубаке и «кормил всех одинаково», но лечил разными принятыми тогда средствами от цинги: «эликсиром купороса», уксусом, сидром, морской водой «по половине пинты в день, а иногда меньше или больше, как принимало тело» и три раза в день пилюлями-«электуариями» «размером с мускатный орех»; эти пилюли состояли из чеснока, горчичных семян, сушеного корня редиса, бальзама, или перуанской смолы, промытых в ячменном отваре. Последней, самой удачливой паре давали по два апельсина и одному лимону в день, которые они «ели с жадностью» в течение шести дней, пока запасы южных фруктов не закончились. Что неудивительно, моряки, которых кормили цитрусовыми, – единственные, получавшие хоть какую-то свежую пищу, – быстро восстановились и вернулись к службе. Но Линд оказался весьма озадачен открытием. Фрукты были редкостью, их трудно было достать в северных странах. Пытаясь сделать цитрусовый концентрат, который легче перевозить и хранить, Линд вскипятил его, уничтожив активный ингредиент, и тем самым отсрочил появление эффективного средства от цинги на десятилетия. Настоящей причиной цинги были способы консервации, применявшиеся тогда в морских путешествиях для всех продуктов, – засушка и засолка.
