Северная экспедиция Витуса Беринга - [43]

Офицеры, возмущался Стеллер в дневнике после того, как кто-то задевал его честь или не демонстрировал уважения, которого, по его мнению, он был достоин, привыкли иметь дело с невежественной толпой в Сибири, а не с образованным джентльменом вроде него. Они «совершенно забылись и вследствие дурной привычки верили в собственную непогрешимость и чувствовали себя оскорбленными, если кто-либо рассуждал о том, о чем они не имели представления»[102].

В первый раз, в начале июня, Стеллер был уверен, что они пропустили землю на юге. Теперь, в начале июля, он заявил, что суша должна быть совсем недалеко на севере. Увидев спутанные клубки водорослей под поверхностью океана, он пытался убедить офицеров, что земля близко, скорее всего – на севере, и крайне разгневался, когда его подняли на смех и продолжили идти на северо-восток. Стеллер представил им доказательства, основанные исключительно на книжных познаниях о растениях и животных, а не на личном опыте. Вот большой пучок «камышовой травы», распространенной на Камчатке, и это несомненно значит, что где-то недалеко земля, потому что он бы распутался, если бы корабль был далеко в открытом море. Сильное течение натуралист тоже считал доказательством близости к земле. Часто появлялись «стаи чаек, которые, особенно в июне, всегда держатся близко к берегу, когда рыбы приплывают к большой земле и входят многим числом в устья рек, обеспечивая им наилучший прокорм»[103]. Стеллер заметил, что птицы обычно летели на север или северо-запад. Иногда мимо проплывали «красные и белые стрекающие медузы», которые, как ему казалось, не встречаются дальше, чем в пятнадцати – двадцати милях от берега. Были там и каланы, которых он называл морскими бобрами; Стеллер иногда замечал их в комках водорослей, хотя, кроме него, их никто там не видел. Зная сейчас, где именно находился корабль по отношению к Аляске, можно с уверенностью сказать, что так далеко в море морских выдр быть просто не могло.

Хотя «эти неопровержимые доказательства близкой земли», как уверял Стеллер будущих читателей своего дневника, были представлены русским офицерам и недужившему датскому командиру с «рассудительностью, большим уважением и терпением», когда он рекомендовал им «проложить курс на север, чтобы добраться до земли быстрее», те лишь вздыхали и игнорировали его. Сам Беринг, похоже, уже пожалевший о решении пригласить Стеллера в путешествие, заявил тому, что считает «смехотворной», «неподобающей их достоинству» и «раздражающей» необходимость к нему прислушиваться и что «во многих местах океана водорослями заросло все море»[104]. Стеллер был ошеломлен, когда его в высшей степени разумный вывод о том, что поблизости «неизбежно» находится земля, глава экспедиции просто отверг, да еще в столь грубой форме. «Что я мог на это сказать?» – писал он. На этот раз Стеллер был неправ, как, впрочем, и во многих других случаях. В дневнике он очень подробно описал свои рассуждения, и определенная логика в них просматривается; но если бы корабли в тот момент повернули на север, а не продолжили движение на северо-восток, они заблудились бы, и дорога к Америке или Алеутским островам заняла бы гораздо больше времени.

Несмотря на подобные сомнительные советы, порой Стеллер бывал весьма проницательным. Свои нехорошие предчувствия описал он едкими, но по-своему мудрыми словами:

Впервые мне представилась печальная возможность понять, отчего так часто самые грандиозные и самые полезные предприятия, несмотря на все внимание к ним, на большие затраты и на предоставление им всех ресурсов, которые только можно предоставить, в конце концов достигают намного меньшего с точки зрения общественного блага, нежели планировалось изначально; и отчего, с другой стороны, самые малые начинания благодаря взаимовыгодному сотрудничеству искренних умов, лишенных всяких эгоистических побуждений и алчности, могут увенчаться великими достижениями, которые окупают вложенные в них усилия тысячекратно[105].

К середине июля они пробыли в море почти шесть недель. Ветер был попутный, солнце приятно светило и вроде бы ничего не предвещало беды, но запасы пищи и воды постепенно заканчивались, и все были очень встревожены из-за того, что земля все никак не появлялась на горизонте. Насколько долгим может оказаться путь до земли? Что, если прежде, чем они доплывут, у них закончится провизия и питье, или их поразит цинга, и они все до единого сгинут ужасной смертью, подобно другим знаменитым мореходам, бороздившим просторы Тихого океана, о которых они, несомненно, читали, например Фернан Магеллан? Моряки достаточно разбирались в географии, чтобы понимать, что океан не бесконечен, но фантазия рисовала страшные картины того, что с ними может произойти, если они окажутся далеко от дома, на чужих берегах, не нанесенных ни на одну карту. Морской совет собрался в большой каюте, и офицеры договорились, что если к 20 июля не увидят земли, то развернут корабль, прекратят экспедицию и поспешно вернутся в Авачинскую губу.

15 июля был ясный, солнечный день, благоприятный ветер гнал корабль вперед. Вечером, когда на востоке собрались облака, Стеллер гулял по палубе и вглядывался в сгущавшуюся дымку. Увидев едва заметный силуэт в тумане, он закричал: «Земля!» и бросился к лееру. Волна воодушевления прокатилась по кораблю; у леера собралось много людей, некоторые даже полезли на мачты, чтобы разглядеть все получше. Но из-за своего прошлого поведения ему не удалось никого убедить, что на этот раз он сказал правду. «Поскольку именно я первым объявил, что вижу землю, – дулся он, – и поскольку очертания в самом деле были не настолько ясными, чтобы их можно было зарисовать, мое объявление сочли просто очередной причудой»