Северная экспедиция Витуса Беринга - [41]
Утром 9 июня, после пяти дней плавания на юго-восток в хорошую погоду, два корабля дошли до 49-й широты, и моряки стали замерять глубины, потому что, согласно картам, до таинственной земли Жуана да Гамы оставалось совсем немного. Они внимательно следили за любыми необычными происшествиями. Ваксель писал:
На довольно дальнем расстоянии справа по ходу корабля мы увидели на поверхности воды какой-то черный предмет, над которым кружилось множество морских птиц всевозможных пород. Мы не могли догадаться, что это такое, бросили лот, которым не достигли дна, несколько изменили курс так, чтобы черный предмет, увиденный нами, остался не слишком далеко от нас, и в конце концов сумели разобрать, что это не что иное, как мертвый кит; тогда мы подплыли поближе к нему. Вначале мы были несколько встревожены и полагали, что это, возможно, каменный риф, которого нам следовало опасаться, так как, плавая в совершенно неизвестных и никем не описанных водах, никогда нельзя быть уверенным в том, что все обстоит благополучно[93].
В последующие три дня они постепенно продвинулись до 46-й широты, не найдя никакого дна на глубине 90 саженей и не увидев земли. 12 июня Чириков записал в судовом журнале:
[П]отому открылось, что земли Иан де Гамма нет, понеже мы место, где надлежало ей быть, перешли все через[94].
Тогда же случилась первая из известных ссор Стеллера с морскими офицерами: он не согласился с этой оценкой. Он заявил, что в кильватере корабля «впервые заметил весьма характерные признаки земли к югу или юго-востоку. Море было весьма спокойным, но мы видели различные водоросли, вдруг появлявшиеся возле нашего корабля в огромных количествах, особенно фукус пузырчатый, который, как правило, не встречается вдали от берега, ибо приливом его относит обратно к земле»[95]. Кроме того, он утверждал, что видел чаек, крачек и каменушек – также считая это несомненным доказательством того, что поблизости есть земля. Он не стеснялся высказывать свое мнение офицерам, но, не имея никакого флотского звания, не мог участвовать в принятии решений на корабле. Офицеры по большей части были русскими моряками, а Ваксель – шведом. Стеллер же был немцем, человеком совершенно иного образования и культуры. Он привык к открытым дискуссиям, пускай и организованным по определенным правилам, воспринимая споры как возможность попрактиковаться в ораторском искусстве. Здесь же от офицеров требовалось высказывать мнение, когда попросят, а в остальное время следовать приказам начальства.
Стеллер и офицеры были обречены на взаимное непонимание и конфликт, и их обоюдная враждебность со временем лишь росла. Он все чаще подвергался остракизму и насмешкам со стороны моряков и выплескивал весь свой гнев и обиды на страницы дневника. «Как раз тогда, когда были наиболее необходимы здравые рассуждения, чтобы достичь желаемой цели, – возмущался он, – морские офицеры стали вести себя странно. Они стали высмеивать или игнорировать любое мнение, которое высказывал не моряк [Стеллер был едва ли не единственным на борту «Святого Петра», кто подходил под это описание], словно вместе с правилами навигации они усвоили и все остальные науки и логику»[96]. Стеллер искренне считал, что судьба путешествия полностью зависела от его научных наблюдений и мнений, и те, кто к нему не прислушивается, просто идиоты. Его талант и опыт пропадали втуне «в то время, когда единственный день – позже столько этих дней было потрачено впустую – мог стать решающим для всего предприятия»[97]. Конечно же, корабли и близко не подошли ни к какой земле, но Стеллер обиделся, что от его мнения отмахнулись: он привык, что к его словам относятся серьезно. Морякам же он казался несносным, надутым занудой, считавшим, что может отдавать приказы профессионалам, которые провели в море всю жизнь и точно знают, по каким признакам можно определить, что берег близко.
Стеллер редко отступался, когда искренне считал, что прав (то есть почти всегда), и продолжал высказывать свои мнения. Моряки провоцировали и дразнили его просто для того, чтобы жизнь в море казалась не такой монотонной. Стеллер стал для них объектом насмешек и часто этого не осознавал. Иногда моряки нарочно спорили с ним, чтобы посмотреть на его реакцию. Один из них заявил, что океанских течений не существует. Другой показал на карту мира и уверенным тоном сказал, что они в Атлантическом океане, к востоку от Канады. Третий уверял его, что Мальдивские острова на самом деле находятся в Средиземном море, а не в Индийском океане. Стеллер был настолько высокомерен и лишен чувства юмора, настолько недооценивал познания русских и вообще моряков, что искренне верил, что они говорят серьезно, и громко спорил. Возможно, он стал раздражительным еще и из-за неумеренного употребления алкоголя; не считая более тонких намеков, в судовом журнале «Святого Петра» за май 1741 года, в самом начале экспедиции, имеется следующая запись: «Мичман Лагунов набрал из одного из бочонков на борту ведро водки и отдал его адъюнкту Стеллеру»
