Севастопольские записки - [41]

Начальник оперативного отдела Севастопольского оборонительного района капитан 2 ранга Жуковский как-то сказал, что в штабе флота идет разговор о том, что необходимо переоборудовать часть подводных лодок из боевых в транспортные, чтобы продолжать бесперебойное снабжение войск оборонительного района. Конечно, это хорошо, но смогут ли лодки доставлять необходимое количество грузов?

Крымский, точнее Керченский, фронт молчит. Видимо, правы те, кто утверждает, что в это время года даже танки не в состоянии преодолеть грязь. Пока не подсохнет, о наступлении не приходится и думать.

Надо полагать, что Крымский фронт готовится начать активные действия приблизительно с средины апреля. Чтобы не дать противнику отвести от нас часть своих сил на Керченский полуостров, мы также готовим небольшую операцию отвлекающего порядка. Впервые применяем оперативную маскировку. Показываем ложное сосредоточение сил на Ялтинском направлении, используя для этой цели макеты танков, радио, ложную переброску войск.

С помощником начальника отдела связи армии капитаном Ф. И. Казимировым разрабатываем тексты переговоров между радистами, в которых то один, то другой из них как бы случайно проговаривается. Имитируем появление новых штабов соединений, якобы прибывших с Большой земли.

Разворачиваем для этих «штабов» радиосвязь, создаем видимость подвоза войск, сосредоточения их в районе Балаклавы. Для этой цели используем один из батальонов полка, поставленного для борьбы с возможным воздушным десантом противника, и 18 автомашин. Между Севастополем и Балаклавой, недалеко от Кадыковки, есть перевал, просматриваемый противником. Здесь мы и решили создать ложную переброску войск. На рассвете будем перевозить на автомашинах батальон, создавая впечатление, что это последние машины уже прошедшей колонны. Потом батальон возвратится пешим порядком другой дорогой, а автомашины обычным путем, но порожняком.

Пришло время использовать ложный приказ через партизан, о котором уже говорилось.

Разработанный план был утвержден. Операцию намечалось провести на левом фланге на участке 25-й чапаевской стрелковой дивизии и 79-й курсантской бригады. Их штабы получили указания и разрабатывают свои планы.

Практическое проведение оперативной маскировки, о которой знало всего несколько штабных работников, начали в конце марта. Офицеры буквально падали от усталости — ведь проведение всей маскировки ложилось на оперативный отдел, отдел связи и начальника инженерной службы.

Вечером Казимиров задействовал первую радиостанцию, появление которой должно было убедить противника, что начал работать штаб вновь прибывшей дивизии. Рация входила в связь. У нее вместо радиста сидел офицер с тщательно разработанным конспектом. На радиостанции запасного командного пункта был сам Казимиров.

Рано утром провели переброску войск. Едва только прошла последняя машина, немцы открыли артиллерийский огонь. Но было уже поздно. Вероятно, их наблюдатели прохлопали. Я ехал на последней машине, остановился у домика перед перевалом и чуть было не стал жертвой артиллерийского налета, но все обошлось благополучно.

— Значит, еще не время умирать, — сказал я шоферу, успевшему быстро вывести машину из зоны обстрела. Шофер рассмеялся. Когда выходишь целым из переделки, всегда становится легко и весело на душе.

«Переброску войск» мы приурочили к приходу кораблей. Их немцы, конечно, засекли, и естественным должно было казаться, что корабли подвозят войска. Мы «включили» еще один «штаб». Потом по ночам начали тракторами утюжить дорогу, имитируя подход танков. Противник усиленно освещал ракетами передний край. Чувствовалось, что он насторожился. Но что он делает? Перебрасывает ли свои войска на это направление? Пока данных об этом мы не имеем ни из одного источника разведки. Значит, цель еще не достигнута. Неужели враг разгадал наш ложный маневр? Но по обстановке видно, что нет. Он должен обязательно ослабить фронт на севере. Мы в этом были уверены.

На основной командный пункт армии стали залетать снаряды противника. Появились здесь и самолеты. Не раскрыли ли немцы место расположения штаба? Жертвой одного из авианалетов стал комиссар оперативного отдела Костенко: его тяжело ранило осколком бомбы, и он скончался.

До чего нелепая смерть! Все произошло на моих глазах. Мы вместе вышли из домика, где иногда отдыхали, и в это время над нами появился «мессершмитт». Мы видели, как от самолета оторвались небольшие бомбы, и залегли. И надо же было Костенко приподняться над землей… Осколок бомбы врезался в правую сторону груди. Прижмись он плотнее к земле, остался бы жив… Жалко, очень жалко комиссара. Мы все очень переживали смерть этого глубоко партийного человека, пришедшего к нам из пограничных войск и не расстававшегося с зеленой фуражкой.

Да и я чуть не стал жертвой, но не бомбежки, а артиллерийского обстрела. Сменившись с вахты, я ушел в домик выспаться. Не знаю, сколько спал, — проснулся от телефонного звонка. Вскочил и — к аппарату. В это время разорвался снаряд. Осколок разбил оконное стекло, врезался в кровать, где я только что спал. Не разбуди меня телефон, остался бы навечно лежать…