Сети города. Люди. Технологии. Власти - [44]

Шрифт
Интервал

Со временем и «Яндекс», и Get с этой задачей справились. Остался другой вопрос. Почему IT-гигант не принял участие в налаживании автоматизированной проверки QR-кодов москвичей без привлечения водителей и полиции? Ведь «Яндексу» удалось то, что не получилось у столичных властей, – обеспечить единство среды накопления и агрегации данных о Москве в карантине. Уже с 30 марта корпорация публиковала индекс самоизоляции, используя свою цифровую инфраструктуру и данные о геолокациях с мобильных устройств пользователей своих сервисов[348]. Однако в мониторинге «Яндекса» отсутствовало одно важное условие – право агрегатора действовать в техносоциальных средах московского карантина от имени администратора.

Избыток гетерогенностей в проверке QR-кодов возвращает нас к хрестоматийному тексту Кевина Хаггерти и Ричарда Эриксона об ассамбляжах надзора. В плавучих и неустойчивых множествах надзирающих, собранных из технических устройств, баз данных, информационных систем, сетей, институтов, тел, знаний, соавторы распознали индикатор усиления технологически опосредованной власти. Двадцать лет назад они писали об океаническом вале надзора, децентрированного и потому вездесущего, который не остановить ни запретом на самую вредную технологию, ни критикой бюрократического института, этот надзор инициировавшего[349]. Однако опыт московского карантина показывает, что связать элементы ассамбляжа и организовать обмен данными между ними не так просто, а гетерогенность надзора в сочетании с его техносоциальной рассогласованностью оборачивается коллапсом управляемости. Составленный из технократических фантазмов мэрии, заразных вирусов, непослушных тел, зависимых таксистов, рискующих здоровьем полицейских, масок и перчаток, смартфонов всех мастей, нестабильных приложений, электронных пропусков и их распечаток, зависающих платформ и штрафов, московский QR-ассамбляж демонстрировал скорее бессилие цифрового надзирателя, нежели его дееспособность и эффективность.

В дисциплинарном обществе, по утверждению Делёза, все начинается снова и снова – будь то обучение или забота о здоровье. А в обществе контроля ничто не заканчивается[350]. Непрерывность – траекторий, инвестиций и, главное, самого контроля – один из атрибутов новой техносоциальности. Однако в гетерогенной проверке электронных пропусков не было ни целостности, ни непрерывности. Технологические уязвимости вынудили администраторов отказаться от автоматизированного цикла сбора и агрегирования данных в пользу неловких сочетаний людей и цифровых устройств.

Противопоставляя автоматизацию паноптикону, а автоматический надзор – аналоговому, Марк Андреевич связывает общество контроля с появлением мониторинга, более не рассчитанного на участие субъекта[351]. Это история про индекс самоизоляции от «Яндекса», но не про проверку электронных пропусков. Там, где полицейский имитирует сканирование QR-кода в зависшем приложении[352], авторизация персональных данных грозит их долгосрочным коммерческим использованием[353], мошенники приторговывают электронными пропусками[354], а водитель, выехавший без пропуска, рассказывает, как избежать штрафа[355], об автоматизации и замене социальных процессов на технологические речи не идет. Только об их смешивании и сращивании. Пассажир, с заднего сидения такси протягивающий смартфон, тоже не похож на «дубликат из данных», полученных в ходе автоматизированного мониторинга. Его тело не изымается из среды[356], а остается деятельным участником ключевых взаимодействий.

В этом состоит одно из примечательных отличий московских проверок пропусков от китайского мониторинга «кодов здоровья». На фоне участия добровольцев-операторов в распознавании инфицированных граждан в потоках данных, которые поступают с камер наблюдения[357], содействие цифровому контролю в российской столице выглядят грубой аналоговой практикой – мобилизацией тел-ассистентов прямо на улицах города. Когда-то Маршалл Маклюэн определял медиа через диалектику расширения органов и их самоампутацию[358], видя в технологиях коммуникации протезы особого рода[359]. Во время первой самоизоляции столичные власти поставили формулу Маклюэна c ног на голову. Они использовали «помощников Москвы» для антропологического протезирования несовершенного и недоработанного искусственного интеллекта, не способного обеспечить непрерывность обмена данными без связующего участия полицейских тел.

Цифровизируя биобезопасность

Первый в мире электронный забор – систему слежения за тем, как инфицированные граждане соблюдают карантин на дому, – построили и апробировали на Тайване с помощью мобильных телефонов домашних пациентов, контрольных звонков и отслеживания геолокации. В Гонконге на граждан с вирусом надели электронные браслеты, обменивающиеся данными со смартфоном, и обязали делать селфи. В Польше создали приложение, задействующее алгоритмы распознавания лиц и определения геолокации. «Домашний карантин» устанавливали граждане, предпочитающие цифровой контроль аналоговому – внезапным визитам полиции[360]. Восхваляя отечественную разработку, российский еженедельник «Аргументы и факты» писал, что ДИТ «проштудировал 16 мировых практик», прежде чем предложил столице СМ

Продолжить чтение
Еще от автора Ольга Евгеньевна Бредникова
Микроурбанизм. Город в деталях

Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.

Рекомендуем почитать
Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса

В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.

Пьесы

Пьесы. Фантастические и прозаические.

Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу

История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.

Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.

Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968

Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.

Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия

Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник)

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.

Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.