Сети города. Люди. Технологии. Власти - [43]
Как это происходило, мы покажем на двух примерах. Сначала охарактеризуем экспериментирование московской власти с границами общества контроля в ходе создания системы мониторинга городских мобильностей. А затем прокомментируем, как разгневанные горожане заявили о своем праве на цифровое гражданство, когда оказывали сопротивление сырому и мучительному воплощению московской самоизоляции – приложению СМ.
Еще 30 марта «КоммерсантЪ» рассказывал, как мэрия Москвы планирует избежать карантина с помощью уже имеющихся технологических решений. За пределами своего района жителям понадобятся QR-коды. Перемещения будут контролировать с помощью камер, телефонного биллинга и транзакций. Штрафы – как в случае с нарушением правил дорожного движения – будут начислять автоматически[335], а пропуска пассажиров автоматически проверять при заказе такси[336]. Алгоритмическая Москва реагировала на вызовы пандемии, демонстрируя свою причастность обществу контроля, проблематизацию которого начал Жиль Делёз тридцать лет назад. Тогда отправной точкой стал кризис классических пространств заточения (школы, фабрики, тюрьмы, больницы)[337]. С чем-то похожим большие города – Москва в их числе – столкнулись в «первую волну» пандемии. Чиновники и эксперты разъясняли гражданам, что их поражают в праве на свободу перемещения и отправляют на домашний карантин (его сравнивают с домашним арестом) из‐за ограниченного числа коек в больницах и обсервациях. А в мае Роспотребнадзор назвал число свободных коек (не менее 50 %) одним из трех критериев для снятия эпидемиологических ограничений в регионах[338].
Характеризуя общества дисциплины и контроля через различия в порядках доминирования, Делёз настаивал на их «техносоциологическом» исследовании – описании аналоговых и цифровых механизмов власти. Сингулярной бюрократической подписи он противопоставлял универсальный код, а дисциплинарному телу – дивидуума, изготовленного из персональных данных в ходе их автоматической обработки[339]. И столичная мэрия с ее цифровым креном, и градоначальник, спрашивающий о положении дел не у бумаг, а у данных[340], и план борьбы с распространением инфекции силами искусственного интеллекта – все соответствовало протоколу общества контроля, в модели Делёза исполняемому без швов и сбоев.
Однако 15 апреля система электронного контроля за передвижением москвичей заработала иначе, чем планировалось. Горожане, отправляющиеся на работу, посещающие врача или реализующие свое право на две частные поездки в неделю, получали код на сайте московского правительства. Неизвестно, блокировал ли сайт выдачу электронных пропусков москвичам с диагнозом. Зато известно, что поначалу ресурс не справился с валом запросов[341]. А автоматическую систему проверки кодов так и не запустили из‐за того, что «агрегаторы пока не придумали, как это сделать»[342].
Для того чтобы проверять коды в полуавтоматическом режиме, мобилизовали полицию и бойцов Росгвардии, таксистов и контролеров общественного транспорта, вооружив их «Помощником Москвы». Это мобильное приложение, разработанное Департаментом транспорта в августе 2015 года, умело распознавать номера автомобилей, припаркованных в неположенном месте[343], а потому должно было справиться с QR-кодами. Для проверки электронного пропуска через приложение «помощник» должен был отсканировать код с устройства «мобильного гражданина». При этом помощник, гражданин и их смартфоны должны были находиться в старомодно-аналоговой близости друг от друга – то есть нарушать социальную дистанцию. В первый же день проверки QR-кодов на входах метро, где полиция заглядывала в гаджеты пассажиров, выстроились очереди. Контролеры признавались, что испытывают трудности с вхождением в электронную систему и не понимают, как себя вести при взаимодействии с гражданами. Неочевидными были и нормы, и процедуры: «Во всем этом есть неорганизованность: мы не понимаем, что мы делаем, чего от нас хотят. Людей, которых можно задержать, много, но у нас такой задачи нет. Мы звоним в дежурную часть – там тоже не понимают, что надо делать. Они знают, как оформить штраф, но не понимают, надо ли столько протоколов, хорошо это или плохо. Нам выдали служебные телефоны – по одному на двоих»[344].
Через неделю QR-коды привязали к транспортной карте «Тройка» и наладили их автоматическую поверку на турникетах. Однако полиция продолжила выборочно запрашивать электронные пропуска, а неопределенность ее действий сохранилась. Положение таксистов было еще более двусмысленным. Водители, обязанные проверять QR-коды пассажиров при посадке, жаловались на нестабильную работу приложения[345] и дискомфорт от выполнения полицейских функций[346]. Обращаясь к таксистам, чиновники мэрии взывали к их гражданской ответственности и инстинкту самосохранения, но на всякий случай угрожали штрафами всем, кто откажется помогать. Пост о злоключениях таксиста-контролера, размещенный в профессиональном блоге, заканчивался вопросом к «Яндексу» – главному национальному интернет-поисковику и агрегатору городских сервисов («Яндекс. Такси», «Яндекс. Еда»): «Единственное, что мне не понятно, почему такой гигант IT-индустрии, как Яндекс, не взял на себя канитель с проверкой пропуска? Могли бы добавить строчку в свое приложение, где пассажир вводит код. Конечно, я уже далек от этого, но мне кажется, это раз плюнуть!»
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Внутри устоявшегося языка описания, которым пользуются современные урбанисты и социологи, сформировались определенные модели мышления о городе – иными словами, концептуализации. Сегодня понятия, составляющие их фундамент, и сами модели мышления переживают период смысловой «инфляции» и остро нуждаются в серьезной рефлексии. Эта книга о таких концептуализациях: об истории их возникновения и противостояния, о философских основаниях и попытках воплотить их в жизнь. В своем исследовании Виктор Вахштайн показывает, как идеи «локального сообщества», «городской повседневности», «территориального контроля», «общественного пространства» и «социальной сегрегации» закреплялись в языке социологов, архитекторов и планировщиков, как из категорий познания превращались в инструменты управления.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.