Сети города. Люди. Технологии. Власти - [131]
«Новые игры» представили публике не только игры на природе, но и первые видеоигры. В частности, это были консоли для пинг-понга от Atari, а также иные компьютерные игры, которые рекламировались как «головоломки и игры, развивающие моторику». Кроме того, одни из организаторов «Новых игр», Эндрю Флюгельман и Берни де Ковен, продолжили распространять движение за свободное или условно-свободное программное обеспечение и опубликовали «Хорошо сыгранную игру» (1978) – краеугольный для дизайна видеоигр текст.
В дополнение к этому интересу к инновациям и креативности, выражавшемуся в компьютерном программировании и технологиях видеоигр, «Новые игры» были пропитаны языком экологии – внимательное отношение к окружающей среде также стало частью игры («Годовой отчет Фонда Новых игр за 1974–1975 гг.», 1975). Купивших билеты предупредили, что заказник «Гербоуд» – «дикое, уязвимое место…», требующее ответственного обращения в рамках «игры в планетарное равновесие окружающей среды». Фаррингтон подчеркивал, что главной целью игр является не соревнование, а привлечение внимания «людей к ресурсу, к заказнику и к тому, как они могут его использовать»[802].
Этот социально-природоохранный акцент только усилился после первого турнира «Новых игр» (1973), на которые явилось более 6000 посетителей. Официальные лица из Департамента внутренних дел объявили, что «Новые игры» продемонстрировали «гибкость, креативность и экономическую рентабельность», достаточные для обучения людей по всей стране совершенно новому пониманию рекреакции и землепользования.
Просьбы о консультациях слетались со всей страны, и Фаррингтон взялся за организацию Фонда «Новых игр», а Бранд тем временем вернулся к собственным проектам, включая составление «II Кибернетических фронтиров», вышедших в следующем, 1974 году. Фонд «Новых игр», чтобы «внедрить эти инновации в сообщества меньшинств», сотрудничал с местными активистскими группами.
Однако с возрастанием акцента на социальные аспекты «Новые игры» отошли от местоспецифичного контекста «Долины Гербоуд», определявшего первый турнир. Для третьего турнира в 1975 году организаторы тщетно искали в Лос-Анджелесе «городскую дикую природу». Местные мастерские в Окленде и районе Визитейшен-Вэлли в Сан-Франциско сосредоточились прежде всего на усовершенствовании заброшенных парков в черте города, а не на знакомстве жителей центра города с более широкими просторами ближайших пригородов.
В третьем турнире «Новых игр», который проводился в парке «Золотые Ворота» совместно с Департаментом парков и рекреации Сан-Франциско, участвовало порядка 117 местных активистских групп, а посетили их более 10 000 зрителей. По мере институционализации «Новых игр» стало очевидно, что они так симпатичны чиновникам не в последнюю очередь в силу того, что могут послужить обоснованием изъятия капитала из фондов публичных парков и городской инфраструктуры. Например, в Визитейшен-Вэлли игра, включавшая восстановление и уборку парка, «отменила» необходимость починки аппаратуры и оплаты регулярного техобслуживания.
Фонд «Новых игр» в конце концов рухнул – после иска по поводу травмы, полученной во время игры «Земной шар». Молодое поколение сотрудников Фонда «Новых игр» не отказывалось от прежних амбиций, применяя схемы по апроприации городского пространства в качестве площадки для игр и транслируя концепцию «временных автономных зон» с помощью «Клуба самоубийц» и «Общества какофонии» Сан-Франциско[803]. В число этих практик вошли и мероприятия «Санта-Кона» (флешмобы), которые быстро набрали популярность по всему миру, и фестиваль Burning Man (Горящий человек), первые четыре раза проходивший на Бейкер-Бич в НЗО «Золотые Ворота». А в «Долине Гербоуд» Стюарт Бранд продолжал организовывать контркультурные и киберкультурные хэппенинги[804].
Жизнь-после-смерти «Новых игр» позволяет пролить свет и на современную динамику развития городского пространства. «Новые игры» предвосхитили геймификацию городского ландшафта, которая зарождается в качестве дополнения к «фестивализации» города, характерной для постмодерного урбанизма[805]. Распространение геолокационных социальных медиа в эпоху Web 2.0 предоставило множество примеров такой геймификации. Это также отражено в последних дизайнерских решениях, разработанных для НЗО «Золотые Ворота», где природные экосистемы воссоздаются на искусственной земляной поверхности закопанного в землю шоссе. Связи такого рода между природными пространствами и компьютерной культурой проанализированы в исследовании Дженнифер Габрис, которая показала, как конструирование искусственной или инкапсулированной земляной поверхности делегировано алгоритмам, которые лежат в основе умных городов и умной среды
