Сети города. Люди. Технологии. Власти - [122]
Большинство фотографий без людей было снято вне музея (27 %). Вторым по популярности объектом съемки в этой группе стали предметы искусства – в основном живопись и скульптура (16 %), залы и элементы интерьера (9,5 %), фотографии временных выставок и мероприятий музея (2,8 %).
Внимание посетителей к пространству за пределами музея подтверждается группированием фотографий по месту съемки – внутри или снаружи музея. Для этого мы сгруппировали все фотографии с изображением людей (38,4 %), фотографии, снятые только внутри Эрмитажа (28,5 %), коллажи (6 %) и фотографии, снятые вне музея (27 %). Эти результаты свидетельствуют о том, что пространство внутри и вне музея заслуживает одинакового внимания пользователей Instagram.
Рассмотрим более подробно сюжеты каждой группы фотографий.
Популярные залы музея и элементы интерьера
Здание музея и его интерьер – важные части музейной экспозиции. Среди элементов интерьера пользователи Instagram отмечают люстры (409 фото), потолки и полы (288 фото), лестницы (57 фото) и украшения на стенах, особенно зеркала (48 фото).
Самые популярные «нефигуративные» объекты Эрмитажа – это холлы, коридоры и залы. Таких фотографий пространства – 548. Если обратиться к конкретным местам в Эрмитаже, то среди наиболее популярных мы обнаружили Малый Тронный зал, библиотеку Николая II, Висячий сад Малого Эрмитажа и Лоджии Рафаэля. В большинстве своем залы, холлы и галереи являются наиболее стандартизированными объектами для фотографии, поскольку посетители музея часто фотографируют их с одного и того же ракурса. Популярность интерьерных залов можно объяснить схожими маршрутами: посетители обычно начинают осмотр Эрмитажа с Иорданской лестницы и второго этажа, поэтому интерьерные залы становятся первыми на пути освоения музейного пространства и получают наибольший эмоциональный отклик. Дальше внимание посетителей постепенно снижается, усталость накапливается, и до многих произведений искусства они просто не доходят[728].
Искусство в музее
В отношении произведений искусства, согласно нашим результатам, посетители Эрмитажа уделяют практически равнозначное внимание как скульптуре, так и живописи. Среди скульптур самой популярной оказалась группа конных рыцарей из рыцарского зала (38 фото), за ними следует «Амур и Психея» Антонио Кановы (36 фото), атланты с портика Нового Эрмитажа (35 фото) и часы «Павлин» (24 фото). Из живописи наиболее часто встречающейся в instagram-фотографиях оказалась «Мадонна Литта» (47 фото), которая выступает своеобразным «неформальным символом» Эрмитажа, за ней – «Танец» Анри Матисса и «Черный квадрат» Казимира Малевича. Популярность этих экспонатов можно объяснить тем, что они обрели репутацию основных достопримечательностей и объектов для визуального потребления в Эрмитаже[729], потому наиболее узнаваемы среди всей коллекции. В целом в отношении искусства вкусы пользователей сильно разнятся. Это подтверждает незначительное количество фотографий в подборках, посвященных конкретному артефакту.
Музей как социальное пространство
Среди фотографий мы определили некоторые группы сюжетов, которые изображают не столько материальное пространство музея, сколько музей как пространство социальное. Это фотографии сцен из жизни музея – например, разговоры смотрителей с посетителями, фотографии взрослых и детей за просмотром картин, фотографии экскурсионных групп[730]. При этом в ряде фотографий акцент делается не на документировании сюжета как такового, а на эстетике нахождения человека в музее – расположении людей в залах, сходстве изображенного на картине и стоящего рядом человека или цветовых сочетаниях между одеждой посетителей и элементами интерьера.
Очереди в музей и толпы туристов вокруг наиболее популярных экспонатов часто становятся сюжетом фотографии, что говорит о них как о неотъемлемой части похода в Эрмитаж и важных элементах музейного пространства. По контрасту с этими фотографиями мы видим еще один распространенный сюжет, где нарочито подчеркивается отсутствие человека: появляется его смазанная тень, человек уходит от объектива в глубь галереи. Такие фотографии можно интерпретировать как желание снимающего остаться наедине с искусством и иметь возможность для самостоятельного опыта нахождения в музее.
Отдельно стоит отметить фотографии детей в музее. Чаще всего в Instagram выкладывают фотографии школьных групп, которые слушают экскурсовода или делают зарисовки в альбомах, сидя на полу. Эти фотографии иллюстрируют доступность пространства музея не только взрослым посетителям, но и детям. Можно предположить, что таким способом пользователи Instagram символически подчеркивают связь между поколениями, ситуацию передачи знаний о культуре и роль музея в этом процессе[731].
В этой части статьи мы рассмотрим, как изображены те или иные сюжеты. Особое внимание в связи с этим привлекают фотографии с людьми. При всем многообразии возможных вариантов позирования посетители Эрмитажа используют одинаковый репертуар, и снимки демонстрируют сходство.
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.