Сестры - [39]

– Ты не шути. Лучше внимательно посмотри на жену, она ведь ходит на себя не похожа. Вчера я с ней попыталась поговорить, но бесполезно. Кажется, это тот случай, когда непонятно что, и непонятно почему. Ее объяснение про «кризис брака» просто отговорка.

– Ты думаешь, я ничего не замечаю? Но она все время молчит.

– А ты пытался ее спросить? Честно говоря, зная Ляльку, я думаю, что она чего– то ждет. Равнодушно, как неизбежное.

– Галя, поверь, я на сегодняшний день чист перед ней, как стекло. Да ты и сама видишь, сколько у нас с Юркой работы! Открыли еще два отделения, а работать некому. Так и мотаемся по очереди в командировки, потому, что поставить на руководство некого. Кто ворует, кто просто ничего не делает.

– Кто тут ничего не делает? – Лялька подошла тихо, мягко ступая спортивными тапочками по молодой траве, – Соколов, не грузи мою сестру своими проблемами. Галя, пойдем с твоей мамой поговорим.

– А мне можно?

– А тебе интересно? – Лялька, впервые за последнее время, посмотрела мужу прямо в глаза.

– Не цепляйся к мужику, сестрица. Пошли, Соколов, твоя жена кое – что раскопала интересное про наших предков.

Валентина Николаевна уже разливала по чашкам чай из большого медного самовара, растопленного на углях. От чашек разносился такой дух, что запах черемухи, цветущей у самых ворот, померк перед этим «букетом». Пчелы, обманутые исходящим от чашек ароматом, вились над напитком, позабыв о цветущих клумбах. Все расселись по длинным скамьям, врытым в землю вокруг деревянного стола, на котором в керамических тарелках высились горки сладких пирожков. Валентина Николаевна, в который раз за этот день, с удовольствием оглядела многочисленное семейство. Лялька, достав из принесенного пакета памятный альбом с портретом прабабушки, передала его Валентине Николаевне. Та раскрыла его и всплеснула руками.

– Господи, это же Анна!

– Галина с Лялькой дружно рассмеялись.

– Нет, мама, это не твоя сестра. Это – Анна Печенкина, твоя бабушка.

За разговорами и воспоминаниями незаметно пролетел день. Уставшее солнце закатилось за вековые деревья, уступая место легкому, сумеречному туману. Комары, почуяв свежую кровь, радостно набросились на расслабившихся от чая и пирожков людей, но в дом никому идти не хотелось. «Вот что такое семья», – подумал Соколов, – «когда вот так вместе, за одним столом, и всем интересно, что интересно одному, и нет чужих, и ничего не надо скрывать, потому, что поймут, отругают, если есть за что, расцелуют за просто так, утешат, если тебе больно, и придут за помощью, если будет нужно». Его жена сидела рядом на жесткой скамейке, привалившись к нему гладким плечом, время от времени отгоняя нахальных насекомых от своего и его лица. А он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это неожиданно подаренную теплую радость, мысленно уводя от себя все страхи последних дней.

Глава 7

2004 г. Оренбург

Дохлый нетерпеливо поглядывал на часы. После этого странного звонка он был сам не свой. Вроде бы и предложение встретиться было ненавязчивым (а Дохлый ох как не любил людей, которые нагло на чем – то настаивали!), и голос у мужика был приятным. Но! Что – то пугало. Его, уже давно переставшего бояться по жизни, насторожила эта мягкая властность в тоне незнакомца. Или знакомца? Голос, голос! Он его слышал, точно! Раньше, очень давно. Но кто? Из прошлого привет? С зоны? Нет, слишком интеллигентно! И почему сейчас?

Скорее бы уж он пришел. Дохлый и сам не мог себе объяснить, отчего чуть не подпрыгивает на стуле от нетерпения, поглядывая на входную дверь через плечо. И все – таки он попустил этот момент.

– Здравствуй, Павлуша!

Дохлый резко обернулся. «Нет, мне туда еще рано», – мелькнула мысль о дурдоме, потому что Павлушей его называл только один человек и очень давно. Он даже не стал вставать, не сделал ни одного движения, чтобы скинуть его руку со своего плеча. Но почему – то теперь твердо знал, это – он.

Мужчина сел напротив и упор посмотрел на Дохлого. Ласковая улыбка не сходила с его лица.

– Павлуша, дорогой! Ну не мог я приехать раньше, прости!

Дохлый прокашлялся.

– Откуда?

– Так ли уж это важно? Главное, я не забыл тебя, ведь так?

– Ну…, наверное, – Дохлый пока не мог разобраться в своих чувствах. Злость и радость, обида и отчего – то появившееся облегчение. Дохлый попытался сделать равнодушное лицо.

– Ну не пыжься ты так, Павлуша. Я же вижу, ты рад меня видеть. Не можешь поверить, что это я, да?

– Ну, где – то так, – выдавил из себя Дохлый.

– Расслабься. И можешь начинать спрашивать.

– Рассказывай с самого начала, с того самого дня, – почти приказал Дохлый. Он уже сумел взять себя в руки, попривыкнув к новому образу своего старого друга. Тот молча кивнул головой, признавая его право на приказной тон. «Да, он сумасшедший. Провернуть такое мог только тронутый на голову человек. А рискнуть приехать после всего, что натворил! Это нужно быть совсем безумцем», – думал Дохлый, слушая друга.

– А теперь я хочу вернуть кое – кому долги. Ты со мной?

– Твое право, но я – пас.

– Чего боишься, Павлуша?

– Ничего, – Дохлый деланно равнодушно пожал плечами.

– Я тебя не понимаю. Или есть что – то, о чем я не знаю?