Сестренка - [20]

– Не, ну а тебе было бы приятно, если б Миланку или Мильку за волосы по школьному двору протаскивали? Головой об раковину били?.. – резонно вопрошает подвыпившая Вика. – Вот мне стыдно за это. Мы ужасные дела творили. Я Юльку понимаю. Не, ну я не дура, я б им путевки в Турцию не дарила, но извиниться, может, и надо. Нам всем надо.

– Что же ты не бежишь извиняться? – саркастически поджимает губы Лиза.

– Ну я, значит, не такой хороший человек, как Юлечка, – отвечает Вика.

– Все, хватит, – прерываю их я. – Вика, как зовут брата Решетниковой?..

«Я вас не знаю. И не понимаю, почему должен рассказывать об этом. Но если вам интересно – Света покончила с собой. О причинах не спрашивайте, мы жили в разных городах и мало общались. Вроде бы у нее были проблемы с молодым человеком. Всего доброго», – сухо ответил мне в «Фейсбуке» Толик Решетников.

Я написала, что готова помочь. Нет, я понимаю, что моя помощь Свете уже не нужна. Но, может, памятник на могиле поставить?

На это предложение Толик ничего не ответил. Наверное, счел меня сумасшедшей.

Мама любит говорить, что ничего непоправимого нет, потому что Иисус простил раскаявшегося разбойника. Мой собственный опыт в очередной раз подсказал: непоправимого в жизни сколько угодно.

* * *

– Собирайся! Поедем в райбольницу!

Уже часов девять утра, а я до конца не проснулась. Я скроллю страничку «ВКонтакте» того мальчика, имени которого сейчас не помню, того, что оставил засос мне на шее. Он не пишет и не звонит, и я рада. Теперь я ничего не хочу.

Уже неделю я почти не выхожу на улицу. Мне стыдно – из меня льется.

– Я кому говорю?! – сердится бабушка. – Собирайся!

Бабушкины слова оседают где-то в голове, но смысла я не понимаю.

– В больницу? Зачем?

– Ну кто у нас начал ссаться в трусы? Может, это я?

– Я.

– Покажем тебя доктору. Пусть скажет, какие таблетки попринимать. А ты не сиди на холодных камнях в следующий раз.

На трухлявых дверях – новые, из бронзоватого пластика, таблички с фамилиями врачей. Бабушка подводит меня к кабинету № 14: «Врач-гинеколог Проскуро Н.П».

– Нет, бабушка, я не пойду! Зачем к гинекологу? У меня же простудное, от камней, ты же сама говорила! Я не пойду на осмотр!

Но суровая по-военному бабушка одним движением заталкивает меня в кабинет.

– Это ты там орала? – неприветливо спрашивает Проскуро Н.П.

Это немолодая грузная женщина с большими руками.

Руки, руки. Много рук. В кабинете календарь с Шивой…

– Половой жизнью живем?

Я обреченно молчу.

– Девушка! Живем половой жизнью? Я непонятно спрашиваю?

Отрицательно качаю головой.

– Месячные когда были?

– Я не запоминаю.

– Ну это вообще! Ни в какие ворота! Тебе мама что, ничего про женские дела не объясняла?

Я снова мотаю головой. Я не в силах говорить. Думаю только о больших руках этой женщины, которые причинят мне боль. И еще думаю о том, что придется как-то объяснить и ей, и бабушке (она ведь все расскажет), куда делась моя девственность. (Кстати, зачем им моя девственность?) Придется сочинить какую-нибудь ложь.

– Половой жизнью не живем, – подытожила врач. – Значит, смотреть будем через задний проход.

Со стула меня смывает волна ужаса.

Очнулась я на кушетке за занавеской.

Слышу, как врач учительски говорит бабушке:

– Кровь сдайте. Что это она у вас в обморок падает, как кисейная барышня? По поводу недержания – тут надо опять-таки кровь и мочу посмотреть. Вот такие красненькие таблеточки можете уже сейчас попить и антибиотик надо бы выписать. А на кресло тогда в другой день подходите.

Бабушка увидела, что я очнулась. Говорит: сейчас пойдем домой, горе ты мое. А мне так хорошо на этой кушетке. Хочется просто сказать врачу:

– А можно не идти домой?

Но я снова молчу.

– Забыла предупредить, – говорит нам в спины врач. – Если антибиотики не помогут, значит, это что-то психологическое. Такое не только у детей, у подростков тоже бывает.

– Да какая там психология! – отмахивается бабушка. – Застудилась эта балда! Пойдем скорее, надо уже Юрику суп греть, он голодный.

* * *

Когда я объявила, что поступила на психолога, папа отреагировал недовольно:

– Не училась нормально – теперь получишь никому не нужную профессию. Типа как у мамы. Хорошо, если тоже найдешь мужа, который будет тебя кормить.

А мама, наоборот, меня похвалила:

– Знаешь, у нас в храме при воскресной школе теперь будут помогать трудным подросткам. Давно надо было это сделать… Когда мы так нуждались и мучились с тобой… Может, закончишь университет и начнешь консультировать?

Я рассеянно кивнула. Я же не могла сказать правду – иду учиться на психолога, чтобы хотя бы немного разгадать тайну. Почему я все никак не могу оправиться от того случая на даче? Может, давно пора в психушку? Ведь мне об этом только ленивый не сказал.

Когда я описалась при просмотре первой серии «Игры престолов» – на сцене с инцестом близнецов. Когда я ела киви с чесноком и майонезом, запивая газировкой. Когда я мастурбировала до крови украденным в секс-шопе дилдо со стразами – меня застала мама и страшно застыдила.

…Помню, весной на первом курсе я решилась наконец загуглить это слово – «инцест». И оказалась в центре вонючей воронки. Меня облепили все эти Mom teach sex, «Папочка и его послушная дочка», «Необузданные: невыдуманная история брата и сестры». Захлопнула крышку ноутбука я с яростью, не решившись искать среди этих ссылок полезные статьи, ну, или что еще могло мне помочь?