Сестренка - [11]

– Я сейчас маме расскажу, что ты не молишься!

– Ты будто молишься! – шепотом ору я и в удобный момент отвешиваю ей подзатыльник.

Наконец, мама перестала брать нас с собой в церковь. Этому мы оба были рады.

Помню, как однажды мама мечтательно сказала:

– Вот бы вы с Юлей драться перестали.

А ведь я никогда не бил ее без повода. Хотя, пожалуй, само существование сестры было поводом к оплеухе.

* * *

После свадьбы я Ире сразу сказал:

– У нас будет только один ребенок.

А она мне такая, знаешь, нараспев:

– Мааальчик?

Слышалась в этом какая-то ирония: мол, ну понятно, если военный, то только мальчика тебе подавай.

– Нет, почему? – говорю. – Можно и девочку. Но тогда мальчика у нас не будет. Ну и не надо.

– А почему двоих не хочешь? – удивляется. – Комплект: мальчик и девочка?

Меня всю жизнь злило, что нас с Юлькой называли «комплектом». Комплект – это майка и трусы, а мы – люди. Люди не могут быть комплектом!

Тем не менее мне нравилось говорить «моя сестра». Вернее, нравилось слово «моя». Она младше, и она девочка, должна подчиняться. Но не подчинялась. Сейчас я думаю, если б она хоть раз послушалась меня, сделала бы что-то в точности, как я велю, я бы, может, и не возненавидел ее так сильно.

– Понимаешь, – объяснил я тогда жене. – Если в семье несколько детей, соперничества не избежать. А зачем нам это надо?

* * *

Когда мне стукнуло лет четырнадцать, наши с сестрой драки остались в прошлом, хотя отношения, конечно, не улучшились.

На Юлькину радость, я весь покрылся угрями. Я и так ненавидел свою рожу, а эта тварь теперь любила подолгу останавливать на моем лице взгляд и противно мотать головой. А когда я намазал лицо зубной пастой (мама была убеждена, что это помогает от прыщей), Юлька, совсем не стесняясь, ржала минут двадцать.

– Да, жалко Витек с Серым это не видят! – сказала она. – Вот бы они поржали над тобой.

– Я тебя прикончу! – ответил ей я.

Хохоча, она отправилась гулять на улицу. А через десять минут притащила Витька и Серого к нам домой. Соврала, что якобы я позвал их по какому-то делу.

– Тебе что, лицо обкончали?! – загоготали эти недоумки.

А Юлька ржала громче всех. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним.

План мести я разработал шикарный. До сих пор себя за него хвалю.

В общем, на другой день я выкрал из учительской журнал Юлькиного класса. Закрывшись в туалете, аккуратно проставил по всем предметам по нескольку пятерок напротив графы с нашей фамилией и вернул классный журнал на место.

Ох, что ее классуха, Галина Васильевна, ей устроила!.. Ты бы знала. Я специально стоял под дверью и слушал, как та отборно ругается. Помню, она ей сказала:

– Скоро, чувствую, к «Интуристу» пойдешь и юбку поднимешь!

Эта девятилетняя идиотина еще сильнее расплакалась – она ведь не знала, что такое «Интурист».

Даже папа прозрел и отшлепал Юльку ремнем. А она так и не признала, что виновата. Но хоть и дура, а смекнула, что на меня вину лучше не валить – хуже будет.

– Проси прощения! – сказал я ей, когда мы легли спать.

– Не буду!

– Ну, как хочешь, – пожал я плечами. – Поплачешь у меня еще.

* * *

Но если по моим рассказам, Полин, ты решила, что вся моя жизнь крутилась вокруг Юльки, то ошибаешься.

Мне исполнилось шестнадцать, впереди был одиннадцатый класс. Как обычно, я поехал к бабушке на лето. Без Юльки – за два дня до отъезда у нее началась ветрянка, и она слегла с высокой температурой и бредом. Пожелав ей в муках сдохнуть, я отправился на вокзал.

Я впервые ехал на поезде один, без родителей и сестры. Наверное, именно тогда и почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тем более что на верхней полке расположилась чудесная девчонка.

Ехала Ксюша – так ее звали – туда же, куда и я. Это была немыслимая удача.

Как она выглядела? Я уже не помню, да это и не важно. Она слезла со своей полки, мы познакомились, проболтали до поздней ночи. Надо было идти спать, но по ее взгляду я понял: она заметила мой стояк.

Я всегда был очень рассудительным, как ты, наверное, поняла. Всякие, так сказать, безрассудства – это не про меня. Да я даже подростком был очень хладнокровным. Поэтому сам удивился, когда понял, что трахаю случайную знакомую в туалете поезда дальнего следования. Неужели это со мной? Тем не менее мне понравилось. Нет, не секс, хотя и он, безусловно, тоже. Я кайфанул главным образом от того, что совершил рискованный поступок.

Но смутное ощущение, что это мимолетное знакомство так просто не пройдет, не покидало меня все два месяца, что я провел у бабушки. И дело не в том, что с Ксюшей мы там периодически встречались – гуляли, сидели в кафе, иногда занимались сексом – с ней-то я точно не представлял себя в будущем. Мучило предчувствие если не катастрофы, то чего-то неприятного.

Ксюша уезжала на два дня раньше меня. Несмотря на то что она мне смертельно надоела, я пришел ее проводить. А она вся такая грустная и задумчивая. На перроне бумажку какую-то в руки сует, я сначала даже не понял, что это. А она говорит:

– Я залетела. Вот смотри, врач написал…

Я надел на себя маску рыцаря печального образа. В той же маске, вернувшись домой, проводил ее в частную клинику – там обещали ничего не сообщать родителям, да и зачем им это надо. Проводил на аборт и даже не встретил. Ее номер засунул в черный список. Хватит и того, что операцию оплатил.