Сестра Ноя - [9]

— Слушай, Виктор, мне же голову снимут! Куда подевался мой Эдик и еще несколько ребят, его приятелей?

— Не волнуйся, они в кабинете директора дают показания следователю прокуратуры. Здесь намечалась распродажа партии кокаина. Твой Эдик деньги отдал на приобретение нескольких порций, за что согласно Уголовному кодексу…

Мужчина в черном застонал, схватился мясистыми ручищами за лысую голову и вприпрыжку понесся выручать подзащитного.

Виктор огляделся, его со всех сторон с явным интересом рассматривали старшеклассницы, шушукаясь друг с другом. Он решительно вздохнул и сквозь плотный строй девушек не без труда пробился к дальнему угловому столу, где в одиночестве сидела Маша со стаканом апельсинового сока в руке, рассеянно посматривая по сторонам.

— Позволь, Маша, пригласить тебя на танец.

— Так ведь он уже кончается.

— Подожди минутку, я сейчас вернусь. – Он подошел к солисту на сцене и что‑то ему сказал, тот в ответ кивнул. Зазвучала приятная мелодия «медленного танца». Виктор вернулся и заключил девушку в объятья, властные и бережные. – Всё, Маша, я свободен, – сказал он, обдав щеку девушки горячим дыханием. – Наваждение прошло. Страшный сон закончился, я проснулся, увидел солнце и пошел ему навстречу.

— Вы что, с Жанной поссорились? Как жаль… вы такая красивая пара.

— Да не было пары, Маша! Всегда была и будет только одна она и куча воздыхателей вокруг. Такие как она не способны любить, разве только себя.

— Все равно жаль, – вздохнула Маша, – я всегда любовалась вами. Может, еще помиритесь?

— Никогда! Я встретил свою единственную любовь…

— Да? И кто эта счастливая избранница?

— Ты, Маша, ты! Обещаю, я буду тебе самым верным и любящим мужем.

— Мужем, – повторила она ошеломленно, – но мне же только шестнадцать…

— Я буду ждать, сколько нужно. Пойми, Машенька, мы с тобой две половинки одного целого. Это судьба, слышишь! Сам Бог соединяет нас.

Виктор из кармана пиджака извлек кольцо, вспыхнувшее бриллиантом, снял со своего плеча обмякшую руку девушки и надел кольцо на безымянный пальчик.

— Теперь ты моя невеста.

— Странно, – прошептала она, – но ты даже не спросил моего мнения.

— Вот теперь спрашиваю. Мария Алексеевна, прошу стать моей невестой. Я обещаю любить тебя всю жизнь, оберегать и терпеливо ждать твоего совершеннолетия и добровольного согласия. …Ты не против?

— Кажется, нет… – Маша рассматривала кольцо на своей руке, вернувшейся на плечо партнера. – Слушай, Виктор, а это не сон?

— Нет, Маша, это реальность, это судьба!

— Спасибо… Прости, я не знаю, что в таких случаях говорят.

— Боже, какая ты… хорошая!

И только сейчас Виктор с Машей обнаружили, что танец кончился, они стоят одни в центре зала, а все смотрят на них с разными выражениями лиц. На противоположных флангах окружения пытались вырваться из удерживающих объятий Жанна и Марина. Виктор в долю секунды оценил ситуацию, взял Машу за руку и вывел из зала.

— Как же я родителям объясню появление на руке этого кольца?

— Не волнуйся, мы сейчас пойдем к тебе и всё объясним.

— А знаешь, папа грозился «пришибить» любого парня, если он мне что‑то не так сделает.

— Правильно обещал. Ты должна понять нас – отца и жениха – мы отвечаем за тебя, потому что любим. Пойдём.

Бабушкина рюмка

И – дабы не могли мы возомнить

себя отличными от побежденных –

Бог отнимает всякую награду

(тайком от глаз ликующей толпы)

и нам велит молчать. И мы уходим.

(«По дороге на Скирос» И.Бродский)

На стене висели часы с кукушкой, которая регулярно выскакивала из крошечного домика и сообщала о том, что еще один час жизни ушел в вечность. Бабушка после каждого «ку–ку» принималась громко кашлять, потом с кряхтеньем поднималась и выходила из своей светёлки, опираясь на спинку стула, с глухим шумом двигая его перед собой.

— Тоня, ты вот что, – говорила она сурово, – ты мне рюмку налей.

— Нет, мама, не налью.

— Тоня, ты «не налей». А ты налей. Слышишь!

— Слышу. Только всё одно не налью. Тебе вредно.

— Тоня, послушай мать! Ты лучше так не говори, а то скучно становится.

— И не проси.

— Дочка, ты пойми, когда я рюмочку выпью, у меня отдохновение случается. А то сама подумай: сейчас болит, потом снова болит и еще болит. Это ж сколько можно!

— И не проси! Ты у меня эдак алкоголиком станешь.

— А хоть и стану. Все одно скоро помирать.

— Так неужто охота на суд Божий пьяной‑то идти?

— А я к тому времени отосплюсь.

— А ну как не успеешь?

— Да?..

В прихожей запел электронный щегол звонка – кто‑то пришел. «Девочки на балу, кого же это принесло?» – проворчала уставшая после работы Антонина Ивановна. Она включила свет, открыла дверной замок и дернула тяжелую дверь. На пороге стояла смущенная Маша и какой‑то молодой мужчина.

— Мамочка, ты только не волнуйся, – сказала Маша, пряча правую руку за спину. – Это Виктор, он хочет с вами поговорить.

— Господи, что случилось? – обмякла Антонина, хватаясь за сердце, и впустила молодых в дом. – Алеша, иди сюда, тут что‑то серьёзное.

— Манечка! – Отец выскочил из кабинета и, протянув руки, бросился целовать дочь, но увидев Виктора остановился и удивленно прислонился плечом к стене. – Я ж говорил, мать, наша Мариам влюбилась. Так вот тебе и жених! Новенький, как только что из магазина. А что, ничего парнишка‑то! Видный. Надеюсь, Маша предупредила тебя, о том, что я обещал «в случае чего»?