Сестра Харуна-ар-Рашида - [56]
Неужели я спал длинным и беспробудным сном? Ничего не видел и не слышал? А визирь тем временем предавал мои интересы, смеялся надо мной? О, аллах! Он получал все, что хотел: деньги, земли, власть… Нет, измена немыслима! Враги Джаафара, завистники и глупцы ведут новый подкоп, изощряются во лжи. Хашимиты и Бармекиды… Взаимные доносы и клевета… Пора сделать выбор между ними. Я не могу больше их примирять! Сил больше нет! Мне не выдержать! Не выдержать!
Что это? — вдруг спохватился халиф. — Неужто это я бегаю по залу и кричу? Нужно действовать, иначе я сойду с ума! Вызвать Джаафара, срочно! Выведать, верно ли, что он отпустил аль-Аляви…».
Глава XLVII
КОРМЛЕНИЕ ЛЬВА
Халпф хлопнул в ладоши и, когда явился Масрур, приказал:
— Ступай к Джаафару ибн Яхье. Передай — мы приглашаем его к нам!
— Что еще сказать, мой господин?
— Скажи, что у нас ужин и что мы желаем видеть нашего визиря. Больше ни слова.
После ухода палача Харун ар-Рашид вызвал эмира дворцовой кухни и распорядился насчет вечернего меджлиса, затем потребовал наряд для прогулки. Слуги надели на него плащ, застегнули сандалии.
Халиф спустился в сад — сквозь ветви деревьев просвечивали лучи заходящего солнца, под ногами поскрипывал песок — и пошел, не зная куда.
Неожиданно он повернул к клеткам, где содержались львы. В часы душевных невзгод он иногда заставлял слуг дразнить молодого, недавно пойманного самца. Бессильная, но не стихающая ярость животного успокаивала халифу нервы. Едва он подошел к клетке, стоявшей у крепостной стены, как двое рабов принесли заколотого и наскоро освежеванного барана. Не успевшая остыть, разрубленная на части туша под свирепый рев голодного, мечущегося за решеткой льва была положена перед клеткой.
— Дай ему попробовать! — крикнул Харун ар-Рашид сторожу.
Тот, хотя и не расслышал — расслышать было почти невозможно, — понял смысл слов и швырнул за решетку баранью ногу. Несколько секунд раздавался треск костей, урчание, и вскоре баранья нога уже исчезла в клыкастой пасти. Лев проглотил ее целиком, за один раз и взревел громче прежнего. Сторож теперь не давал ему мяса, размахивал окровавленными кусками, подносил их к железным прутьям, отдергивал. На траву падали капли крови. Луком изогнув хвост, хищник припадал к земле, бросался на решетку, царапал когтями, тщетно пытался просунуть морду и перегрызть прутья.
«Не похож ли я на этого льва, а Джаафар на слугу, который его дразнит? — подумал Харун ар-Рашид. — Вот моя сила и мое бессилие! Разорвал бы недруга, да аллах не дает. Но нет, тем-то и различаются между собой повелитель людей и повелитель животных, что зверь неспособен скрывать свои чувства; он рычит, беснуется, а человек молча перебарывает их и терпеливо подготавливает час расплаты. Сегодня мне нужно, собрав силы, сдержать себя, глубоко запрятать свои замыслы. Только это принесет мне успех!»
Халиф подавил нараставшее желание ударить сторожа и приказал накормить льва. Успокаиваясь, он смотрел, как лев пожирает барана, и думал, что сила человека заключена в его уме. Халиф должен быть львом, но львом хитрым.
Завидя возвращавшегося в замок повелителя — драгоценные камни на его тюрбане поблескивали при свете молодого месяца, — слуги и рабы, наслушавшиеся львиного рыка, юркали в боковые аллеи.
От ворот, что находились у внутренней крепостной стены, донеслись ржание коней, бряцание сбруй, окрики, шум. Это со свитой прибыл Джаафар ибн Яхья.
Харун ар-Рашид свернул к замку. В Парадном зале гарема горели свечи, дымились благовония, переливалось золото подсвечников и чаш с амброй и сухими листьями тимьяна.
Спустя минуту после прихода халифа явился эмир приема посетителей.
— Говори!
— Прибыл Джаафар ибн Яхья аль-Бармеки.
Глава XLVIII
ПРИТВОРСТВО
Первое, что ощутил, зайдя в Парадный зал гарема, Джаафар ибн Яхья, был терпкий запах мирры. Глаза ослепил яркий свет, исходивший от пламени сотен свечей.
Визирь не был удивлен этим приглашением. Он ждал его с той поры, как тайна существования Хасана и Хусейна была раскрыта. Рано или поздно приглашение должно было последовать. И вот час настал… Расспросить Масрура, выведать мелочи, зацепиться за них не удалось: палач молчал, видимо, предупрежденный. А ехать, хочешь не хочешь, было необходимо. Визирь взял преданных, обученных телохранителей — в случае чего постоят за хозяина… Дворцовая стража пропустила свиту за четвертые крепостные ворота. Хороший признак! Но не попытка ли это усыпить подозрения, захватить врасплох? Это так похоже на блистательного эмира правоверных!
Привыкнув к свету — не специально ли подстроен резкий переход к нему от темноты? — он увидел возлежавшего на тахте халифа и приветливо заулыбался.
Харун ар-Рашид встал, шагнул навстречу визирю.
— Как я рад, мой друг! Но почему ты в наряде воина? Я пригласил тебя на ужин, а не на военный парад.
Он увлек визиря за собой на тахту. Когда они уселись на ней, разговор пошел о халифате.
— Столько забот, мой друг! — жаловался Харун ар-Рашид. — Устал я от них. Ты что-то реже стал заглядывать в замок Вечности. Приходится мне одному вести все дела. Ай, как нехорошо! — пожурил он гостя и рассказал об индийских послах, о предложении установить прочный союз двух государств, упомянул о легендарной сабле и свирепых псах.
В историческом романе «Аль-Амин и аль-Мамун», написанном в 1906 г. известным египетским писателем-просветителем Джирджи Зейданом (1861–1917), изображены события, связанные с борьбой за престол между сыновьями знаменитого халифа Харуна ар-Рашида в IX веке.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман — своеобразное завещание своему народу немецкого писателя-демократа Роберта Швейхеля. Роман-хроника о Великой крестьянской войне 1525 года, главным героем которого является восставший народ. Швейхель очень точно, до мельчайших подробностей следует за документальными данными. Он использует ряд летописей и документов того времени, а также книгу Циммермана «История Крестьянской войны в Германии», которую Энгельс недаром назвал «похвальным исключением из немецких идеалистических исторических произведений».
Историко-приключенческий роман-трилогия о Молдове во времена князя Штефана Великого (XV в.).В первой части, «Ученичество Ионуца» интригой является переплетение двух сюжетных линий: попытка недругов Штефана выкрасть знаменитого белого жеребца, который, по легенде, приносит господарю военное счастье, и соперничество княжича Александру и Ионуца в любви к боярышне Насте. Во второй части, «Белый источник», интригой служит любовь старшего брата Ионуца к дочери боярина Марушке, перипетии ее похищения и освобождения.
Роман о национальном герое Китая эпохи Сун (X-XIII вв.) Юэ Фэе. Автор произведения — Цянь Цай, живший в конце XVII — начале XVIII века, проанализировал все предшествующие сказания о полководце-патриоте и объединил их в одно повествование. Юэ Фэй родился в бедной семье, но судьба сложилась так, что благодаря своим талантам он сумел получить воинское образование и возглавить освободительную армию, а благодаря душевным качествам — благородству, верности, любви к людям — стать героем, известным и уважаемым в народе.
Книги Элизабет Херинг рассказывают о времени правления женщины-фараона Хатшепсут (XV в. до н. э.), а также о времени религиозных реформ фараона Аменхотепа IV (Эхнатона), происходивших через сто лет после царствования Хатшепсут.