Серые ублюдки - [138]

Блажка вскочила и бросилась в сокрушительные объятия трикрата. Шакал не смог сдержать улыбки, как и все остальные, заметил он, за исключением Мелочника, который сидел с немигающим взглядом, погруженный в раздумья. Блажка дважды попыталась вырваться, но Овес дважды ее не отпускал, пока из-под груды мышц не послышались приглушенные взрывы смеха. Затем она, наконец освободившись, посмотрела на Шакала и тотчас устыдилась своей улыбки.

– Я не могла тебе рассказать, – сказала она. – Даже когда все закончилось. Я знала, ты выступишь против него, если узнаешь. А после того, что он вытворил на Старой деве и с трупом того тяжака, я боялась, что он тебя убьет.

– Я понимаю, – ответил ей Шакал. – Ты была права. Насчет него. И правильно все сделала. Ты была права.

– Я знаю. – Блажка скривила рот и небрежно пожала плечами. Однако в ее глазах мелькнул огонек, обещавший загладить все обиды весьма особым способом. Не говоря ни слова, Шакал ответил на это обещание взглядом, после чего обратился к остальным.

– Вы все слышали. Вождь не управляет этим копытом. Теперь приказы отдает Штукарь. Я подозреваю, это происходит с того дня, как он сюда прибыл. Так что дальше, парни? Будете ждать, пока Горнило не станет островом посреди моря орков, или начнете что-то делать?

Прежде чем кто-либо успел ответить, Мелочник метнул руку к топору, лежавшему перед ним. Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал рукоятку. Шакал напрягся и потянулся рукой к мечу.

– Наши голоса священны, – процедил старый хиляк сквозь зубы.

Резко встав и развернувшись, Мелочник швырнул свой топор в пень.

На мгновение воцарилась тишина. Мелочник выглядел так, будто его тошнило, он сверкал глазами, глядя на сделанный выбор. Гвоздь, с одобрением кивнув, поднялся, и в комнате прогремел еще один глухой стук. Мед и Хорек последовали его примеру, один за другим метнув топоры в пень.

Подойдя к столу, Шакал протянул руку и взял еще два топора. Затем вручил их Овсу и Блажке.

– Закопайте его.

Они бросили разом, вонзив лезвия глубоко в дерево.

Шакал насладился видом восьми топоров, торчащих из серого, покрытого кольцами пня. Топор Колпака все еще лежал на столе. Согласно кодексу копыта, голосование формально требовало, чтобы свою волю изъявили все посвященные, но это было неважно. Ублюдки выразили свое несогласие. Ваятель больше не был их вождем.

– Идем сообщим новости, – предложил довольный Гвоздь.

– Помните, – напомнил им Шакал, – он нам еще нужен. Если орочьи языки увидят, что он вышел против них, они повернут обратно и расскажут зубам, что чума до сих пор оберегает Уделье. Нам нужно вытащить Ваятеля из тисков Штукаря.

Мед поднял указательный палец.

– И как мы это сделаем? Он грозился нас всех убить, и Блажка считает, что он действительно это может, а этого, как по мне, достаточно. Так… что помешает ему это сделать?

И прежде, чем Шакал успел ответить, Овес ткнул в него большим пальцем.

– Он помешает. Штукарь, может, и чародей, но наш красавчик – Член Армахана.

– Что это, на хрен, значит? – Губы Гвоздя скривились в рыжеватой бороде.

– И как мне им стать? – спросил Хорек желчно.

– Рука Аттукхана, – устало поправил Шакал. – И я не знаю точно, что это. Мне дал это Зирко. Оно помогло мне справиться с одним чародеем. И нет причин, почему оно не должно мне дать преимущество против тирканианца. Вам нужно просто увести Ваятеля. И не наткнуться на Игнасио. Он может встать у вас на пути. Опустите Свиной гребень. Снаружи еще пять ездоков, готовых вам помочь.

– Тогда нас все равно будет намного меньше, чем кавалеро, Шак, – указал Мед.

Шакал ободряюще похлопал его по плечу.

– Давай сначала справимся с первым делом, а потом будем думать над следующим.

Собрав свое оружие, полукровки вышли из зала собраний и все вместе направились через двор. Шакал шел с ними, больше не скрываясь в тени. Прятаться больше не было нужды. Блажка была права. Узнай он о предательстве Штукаря раньше – сразу же набросился бы на чародея. Но он сделал бы это вслепую и в одиночку. Сейчас же это откровение выводило его из себя, но с ним было шесть обозленных полуорков. Ваятель придал им всем форму, но бросил ради происков хитроумного чужака. Копыто служило тренчальной стрелой, которую вождь вынул из своего колчана, и теперь ее острый наконечник стремительно летел к его сердцу.

Вопрос о том, смогут ли они подвинуть Штукаря, если тот встанет у них на пути, оставался открытым. Возможно, Шакал вывел Ублюдков на путь уничтожения, но идти по этому пути было единственным способом со всем покончить.

Еще сопляком он хотел быть причастным к падению Ваятеля. Наяву грезил о власти и засыпал с тщеславными мечтами о том, как он возглавит копыто. В юности это было проявлением смутной жажды быть значимым. Но как только он стал посвященным, причины стали более зрелыми – им смутно двигала потребность в переменах, стремление уберечь копыто от упадка. Сейчас же дело не было ни в пустом соперничестве, ни в достоинстве командира, ни даже в будущем копыта. Ваятель был оружием. Черт, для Штукаря он вообще был игрушкой, необходимой, чтобы получить Уделье.

Впереди нависала главная цитадель.