Серые кардиналы Кремля - [64]

Чем меньше оставалось времени до начала XII съезда (он открылся 17 апреля 1923 года), тем большая растерянность охватывала партийную элиту. Кому принять пальму первенства, которая на всех предыдущих съездах по праву принадлежала «Ленину? Выбор даже временной кандидатуры мог оказать решающее воздействие на дальнейшие события. Троцкий был новичком в партии и имел репутацию человека, не согласного с ее линией в прошлом. Начиная с 1917 года он занимал командные посты только благодаря постоянной поддержке Ленина. Отказавшись от этой поддержки, он лишил себя тыла, а поэтому не мог претендовать на лидерство. Ближайшие товарищи относились к нему с ревнивой доброжелательностью, он же обращался с ними с некоторой долей надменности. То, что Троцкий был в свое время сторонником милитаризации труда, вызывало к нему подозрение в кругах профсоюзных деятелей. Три других выдающихся политика — Зиновьев, Каменев и Сталин — объединили усилия, чтобы помешать Троцкому упрочить свое положение. В этом временном триумвирате Сталин являлся старшим партнером. Каменев был умен, но не обладал достаточной силой характера. Зиновьев, тщеславный и амбициозный, с радостью захватил бы опустевший престол, но он был слишком слаб и уступал Сталину.

Председательствовал на съезде Зиновьев. Он высказывал раболепную преданность отсутствовавшему вождю и в то же время давал понять, что уполномочен быть рупором ленинской мудрости. Сталин, напротив, избрал для себя позицию скромника, не притязал ни на что для себя лично и то и дело называл «Пенина «учителем». Говоря об организационной работе, он повторял критические высказывания Ленина в адрес бюрократии, лицемерно игнорируя тот факт, что это были стрелы главным образом в его адрес. А в докладе по национальному вопросу Сталин с излишним пылом поддержал нападки Ленина на «великорусский шовинизм» и снял с себя таким образом обвинение в «излишней торопливости». Троцкий, который явно хотел избежать открытой конфронтации, не присутствовал на дебатах по национальному вопросу. Его роль на съезде свелась к тому, что он представил солидный доклад об экономическом положении, в котором говорилось о необходимости развития промышленности и разработки «единого хозяйственного плана».

XII съезд партии явился ключевым в решении судьбы многих партийных лидеров. Он стал первым сталинским съездом, который пошел против воли вождя в двух решающих для него вопросах. А именно: 1) «тройка» скрыла от съезда «Политическое завещание» Ленина в виде его «Письма к съезду», в котором Ленин требовал снятия Сталина с поста генсека; 2) «тройка» плюс Троцкий отказались как огласить на съезде, так и выполнить требования Ленина по вопросу о национальностях и автономизации и о наказании Дзержинского и Орджоникидзе. Съезд осудил не Сталина и его союзников, а Мдивани, Махарадзе, Цинцадзе, Окуджаву и других «национал-уклонистов».

Решение Троцкого не принимать участие в «закулисной» борьбе против Сталина, по меньшей мере, непонятно. Хотя он и не был основным претендентом на роль официального партийного лидера, но сила этой яркой личности, его заслуги в гражданской войне, железная логика аргументации, блестящий дар оратора — все это завоевало ему широкую популярность среди рядовых членов партии и сделало его опасным противником при любых политических дебатах. В том же, что Троцкий мечтал о наследовании ленинского места, сомневаться не приходится. Это был достойный ученик своего властолюбивого учителя. В этом смысле, пожалуй, лишь Сталин мог составить ему конкуренцию. Многие другие представители партийной элиты тоже были не прочь вкусить от запретного плода, но у них не хватало для этого решимости, а главное — внутренней, изначальной предрасположенности.

Оригинальная и любопытная характеристика А. И. Куприна как раз и раскрывает страстное тяготение Троцкого к власти. Думаю, имеет смысл дать подробное описание этого ближайшего соратника Ленина.

Итак, слово великому русскому писателю:

«Помню, пришлось мне в прошлом году, в середине июня, заночевать у одного знакомого на Аптекарском острове. Была полоса белых петербургских ночей, в которые, кажется, никому не спится. В бессонном томлении бродил я по большому кабинету, где мне было постлано, перебирал заглавия книг на полках, разглядывал фотографии на стенах.

Большой поясной портрет Троцкого привлек мое внимание. Около него была укреплена на стенном подвижном кронштейне электрическая лампочка с боковым рефлектором. Я зажег ее и стал долго и пристально всматриваться в это лицо, в котором так странно и противоречиво совмещены крайняя расовая типичность с необыкновенно резко выраженной индивидуальностью.

Я и раньше много раз видал мимоходом этот портрет в окнах эстампных магазинов, и каждый раз он оставлял во мне на некоторое время летучее, смутное, почти бессознательное, но неприятное чувство раздражения и неловкости, какое бывает у каждого, кто на людной улице увидел на мгновение, машинально, что-нибудь очень отталкивающее и тотчас же позабыл о нем, но через несколько секунд нашел внутри себя беспричинный осадок недовольства и спрашивает свою память: