Серые кардиналы Кремля - [15]

Тем временем народ на Софийской стороне, за Волховом, не бездействовал. Начали громить богатых. Разорили дом Добрыни, убили его жену и еще кого-то из родственников. Разметали, разнесли по бревнышку церковь Преображения.

Посланник Владимира рассвирепел. По его приказу тысяцкий Путята с дружиной в 500 воинов переправился ночью через Волхов и устроил побоище. Утром вслед за ним отправился и Добрыня, к тому моменту уже нашедший способ покорить новгородцев. Он велел дружине поджечь дома горожан. В результате деревянный город выгорел дотла. Важно отметить, что язычники лишь «разметали» христианскую церковь, желая изгнать неприятелей с их территории. Добрыню же не остановила даже мысль о беспощадном пожаре. Зная о его непреклонности, новгородцы не стали дальше гневить «добра молодца» и попросили мира. Добрыня унял дружинников и уже беспрепятственно крестил город.

Чтобы лучше представить себе весь цинизм происходившего, следует обратиться к событиям, которые имели место совсем незадолго до этого. А именно: когда при поддержке новгородского боярства и купечества Владимир взял власть над Киевом, среди первых государственных дел князя было то, что принято называть «религиозной реформой». Летопись красноречиво свидетельствует об этом: «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносил им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернялась земля русская и холм тот». В оставшийся без князя Новгород Владимир отправил своим посадником Добрыню. Летопись под 980 годом сообщает об этом: «Придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу».

Таким образом, совершенно очевидно, что Владимир обманул ожидания как киевской, так и новгородской знати. Существует предположение, что своей «религиозной реформой» на начальной стадии княжества он делал уступки старой киевской знати, которая помогла ему сесть в Киеве. Существовала традиция, по которой новый князь должен был «обновить» обветшалые фигуры языческих божеств. По совету Добрыни Владимир сделал ставку на, говоря современным языком, консервативную партию, на сторонников традиционной идеологии, которые были сильнее. (Впоследствии его сын Ярослав тоже будет вынужден делать выбор. И он сделает ставку на сторонников новой веры в противовес консервативной партии, поставившей на Свято-полка.)

Значит ли это, что Владимир всячески сопротивлялся введению христианства на Руси? На этот вопрос однозначно ответить невозможно. Можно лишь с некоторой долей уверенности (если принимать во внимание противоречивые поступки и действия Владимира) предположить, что киевский князь отнюдь не стремился любыми средствами окрестить древнерусское государство. Он несколько раз отклонял подобного рода предложения, отвечая посланцам Византии, что «еще немного подождет». Иногда он даже в открытую говорил, что в этом вопросе будет следовать своим предшественникам — отцу и деду, которых также уговаривали или принуждали принять христианство.

Но почему взгляды Владимира спустя некоторое время так кардинально изменились и он сам принял крещение, после чего крестил Киевскую Русь?

Разобраться в причинах, побудивших Владимира принять христианство и крестить Русь, помогают предшествующие этому события, конкретные исторические реалии того времени.

Византия никогда не отказывалась от сотрудничества с северными соседями. Вначале, конечно, будучи более мощным и сильным государством, она желала подчинить их себе. Но вскоре стало понятно, что это маловероятно. Еще в VI–VII веках, когда славяне, объединявшиеся в непрочные и кратковременные союзы, совершали беспорядочные набеги на империю за добычей, «данью» — как назывались тогда результаты более или менее успешного военного грабежа, Византия по достоинству оценила противника, сильной стороной которого являлась стремительность нападения, воинская доблесть и умение владеть оружием. Тогда-то и возникла мысль окрестить «варваров», чтобы через религиозную идеологию подчинить их себе. Однако и эта затея не принесла существенного результата.

Христианство проникало на Русь в «довладимировские» времена непосредственно из Византии и через крещеных варяжских наемников, которые прежде служили правителям христианских держав. Константинопольский патриарх Фотий сообщает в «Окружном послании» 866–867 годов о первом крещении народа русь. Здесь новые христиане характеризуются как народ, хорошо известный своей самостоятельностью и воинственностью. Заменив языческую веру на христианскую, Русь приняла епископа, из врага превратилась, в союзника Византии, обещала ей военную помощь. В «Послании» сказано не только о факте крещения, но и об условиях, которые позднее стали постоянными для договоров между Киевом и Константинополем.

Сведения Фотия подтверждаются «Жизнеописанием императора Михаила», который «установил дружбу и соглашение» с народом русь, «уговорил принять крещение». Историк XV века Георгий Кедрин также описывает данное событие. В частности, он указывает, что «народ скифский, прислав в Царь-град посольство, просил сподобить его святого крещения, которое и получил». Скифами по византийской традиции назывались русы.