Серверный зверь - [7]

— Не, брат, до полюса не дошёл. Вляпался в волну леммингов, если бы не этот парень, то хана бы мне.

— Это надо обмыть!

После нескольких стаканов виски, обнаруживаю уже изрядно окосевшего себя за чужим столиком. Сбоку сидит незнакомый усатый ковбой немалого роста, напротив пока ещё симпатичная, но, судя по годам, весьма опытная шлюха — черноглазая брюнетка с синим отливом в волосах.

— Вот в чём твой предназначение? — допытывается усач. — Отож. А здесь всё понятно. Мы бухаем и стреляем. Нищий на улице брешет, да побирается. Она трахается, и как трахается! А вот ты ради чего?

— И как же она трахается? — спрашиваю я.

Усач мечтательно ухмыляется:

— Как светлая магичка.

— Чё? Магичка и шлюха?

— Не-е, — машет пальцем усач, — она творит такую магию, шо ты аж свет видишь. Жанна, покажешь?

— А денег Игорюсику хватит? — сипло басит Жанна.

Меня аж подтрухивает от такого извращения над именем.

— Хей, он же герой! Сегодня я за него плачу! — машет Джон из-за соседнего столика.

Жанна нежно берёт меня за руку и ведёт по скрипучей лестнице в комнаты на втором этаже. Толкает меня на огромную кровать и начинает медленно раздеваться. Снимает чёрный жилет, расстёгивает белую блузку. Закрываю глаза — не хочу тянуть, Жанна догадывается, прислоняется ко мне…

Стою перед порталом исполинского замка. Стены его кремового цвета покрыты грязью потёков и сетью трещин, он выдержал множество осад, но ещё вполне крепок. Над моей головой выдаётся узкий балкон из алого камня. Под ним остро смыкаются высокие двери, будто вырезанные из коралла. Странно, они совершенно новые, ещё ни разу не открывались, ждут меня. Вплотную к дверям стоят телесного цвета колонны, блестящие от влаги. Нежно трогаю дверь, надавливаю — она поддаётся, но что-то сдерживает створки. Ещё раз, и они распахиваются с то ли скрипом, то ли стоном. На пол струится алая лента, державшая створки изнутри. Что-то тянет меня назад и двери захлопываются передо мной. Снова всё повторяется, потом ещё и ещё. Наконец я врываюсь внутрь и в это мгновение вижу ослепительный свет.

Кажется, опять сохранился. Надо отучаться. Пытаюсь отдышаться, но в голове вертится один вопрос.

— Ты что девственница?

— Для тебя — да. Пошли, отдохнёшь, поглядишь сериальчик, там как раз скоро начнётся. Потом повторим, если хочешь.

— Хочу, конечно…

На столе возле зеркала замечаю стаканчик с тушью, карандашами для макияжа и неуместной здесь художественной кисточкой. Неужели она была тут? На кисточке надпись: “Рысь”. Точно! Может это и есть Юлька, время же тут странное? Не, волосы можно, конечно, покрасить, но Кисточка курносая, кареглазая и ростом пониже, а Жанна черноглазая, нос прямой и моего роста. Да и не стала бы Юля шлюхой, даже в этом мире.

— Откуда это у тебя?

— Хрен его знает, кто-то оставил на барной стойке.

— Это же Юлькин талисман!

— Обычная кисточка?

— Да! — кричу я. — Мы Юльку даже называли Кисточка за то, что она всегда с собой таскала эту штуку. Она шутила, что таких кисточек всего две и сделаны они из ушей рыси, если найти вторую, то можно домашнего кота превратить в ручную рысь. Всё время спрашивала, не попадалась ли нам ещё одна.

— Может это и есть вторая, — как-то странно улыбается Жанна. — Раз ты знаешь хозяйку, то забирай, отдашь ей при встрече.

Жанна протягивает мне кисточку, словно цветок.

— Вряд ли я её встречу. Кажется, она ищет своего умершего друга.

— Рано или поздно она поймёт, что искать умершего не стоит. Ушедший из мира обычным путём никого из прошлой жизни не узнает. Найдя его, она только зря страдать будет.

Может быть и так, только зачем ей тогда здесь оставаться? Почему бы не вернутся домой?

Потягиваю виски за столиком, жду, когда начнётся хвалёный сериал. Экран уже освещен, но там пока лишь реклама корма для стальных коней. Порядком окосевший усач громко орёт через стол:

— Охрененно же трахается, а? А свет она тебе показала? Не, парень, эта девка, она особая, она что-то такое знает, поверь мне! Сколько я девок пощупал своим большим другом…

Жалко стакан с виски и льдом — слишком хорошее пойло, чтобы плескать его в эту рожу. К счастью, усач замолкает и поворачиваются к экрану, замирая в гипнотическом оцепенении.

На экране появляется надпись: “Жизнь Замечательных Леммингов. Серия 2195”. Перед нами проплывает выжженная солнцем каменистая равнина, упирающаяся на западе в обрыв, за которым океан. Её изрезали борозды в рост человека и шириной в несколько метров. Повсюду на ней торчат многометровые скальные останцы, будто рассеянные великаном. От горизонта к океану бредёт караван леммингов. На их худых телах болтается поношенная одежда, на понурых головах одеты соломенные шляпы, что давно прохудились. Одни лемминги несут на руках детей, другие — тащат повозки с пожитками. Кто-то падает, но остальные продолжают идти. У обрыва они останавливаются. На передний план выходит вожак и устанавливает флаг — стальной Уроборос на белом фоне. Солнце освещает бывалую морду вожака, ветер треплет флаг.

Сцена меняется. Лемминги выравнивают борозды, строят дома, прокладывают дороги, закладывают сады и распахивают поля. Мне становится тоскливо на это смотреть. Трудовая идиллия сменяется бытописанием леммингов, в центре сюжета оказываются несколько семей, отношения между ними. На экране сменяется три поколения. Вместо трудолюбия и взаимовыручки выживавших первопроходцев теперь показывают склоки и интриги сытых обывателей.