Сергей Нечаев - [3]

Шрифт
Интервал

В тот самый час, когда бумага взывала к бдительности пограничных жандармов, Нечаев с чужим паспортом в кармане спокойно переезжал границу.

Глава вторая

В ИЗГНАНИИ

На почтамте чиновники-цензоры читали письма из-за границы.

«Царским жандармам не удалось меня схватить!.. Шлю вам, мои дорогие товарищи, эти строки из чужой земли, на которой не перестану работать во имя великою связывающего нас дела».

Веселый молодой человек, читавший письмо, от неожиданности подпрыгнул на стуле. Вытаращенные глаза побежали вниз и споткнулись: как скала перед носом цензора выросло имя — Ваш Нечаев.

Он упал обратно на свое место, но тотчас снова вскочил, бросился из почтамта и побежал в Третье Отделение.

С каким-то опасливым ожиданием с этого дня цензор вылавливал из кучи корреспонденций пакеты с иностранной печатью и каждый день с ужасом обнаруживал десятки нечаевских прокламаций. Они рассылались по сотням разных адресов и в сотнях экземпляров кричали об одном: крепитесь. Не бросайте борьбы. Помощь идет. Нечаев собирается с новыми средствами, с новой энергией. Из их намеков можно было понять, что мощная революционная организация готовится скоро показать себя.

Прокламации снова испортили прояснившееся было настроение в Третьем Отделении. Студенческое движение стало спадать. Массовые аресты обескровили его и лишили вождей. Казалось, уже все успокоилось. Только самый неукротимый и самый опасный из этих бунтовщиков, Нечаев, ушел от полиции. И вот случилось худшее, чего можно было опасаться. Нечаев поднял за границей знамя открытой революционной борьбы. Начинает вокруг себя собирать прежних друзей и соратников.

Отныне Нечаев и Третье Отделение стали врагами не на жизнь, а на смерть.

* * *

В Швейцарии живут старые русские революционеры. Им навеки отрезано возвращение на родину, но они чутко прислушиваются к ее далекой жизни. /Кадно ловят каждое живое движение в стране.

Вот и теперь они радостно приветствуют поднявшихся студентов.

Весь горящий в красных огнях заката стоит у окна Огарев, старый редактор «Колокола», и вдохновенно читает свое новое стихотворение:

СТУДЕНТ
Он родился в бедной доле.
Он учился в бедной школе,
Но в живом труде науки
Юных лет он вынес муки.
В жизни стала год от году
Крепче преданность народу…
И гонимый местью царской
И боязнию боярской,
Он пустился на скитанье,
На народное восстанье
Кликнуть клич ко всем крестьянам
От востока до заката:
Собирайтесь дружным станом,
Станьте смело брат за брата,—
Отстоять всему народу
Свою землю и свободу.
Жизнь он кончил в этом мире
В снежных каторгах Сибири,
Но, дотла нелицемерен,
Он борьбе остался верен
До последнего дыханья.
Говорил среди изгнанья:
Отстоять всему народу
Свою землю и свободу.

Растроганный Бакунин едва не душит его в обʼятиях.

— Знаешь что, дорогой мои! Ты должен посвятить эти стихи Нечаеву. Орленок только расправляет крылья! Но увидишь, он еще заткнет за пояс нас, старых дураков, — добродушно смеется он, восхищаясь своим новым другом, — и, конечно, мы не станем, уподобившись немецким Гретхен, вздыхать над твоими стихами, а превратим их немедля в превосходную прокламацию. Это я уже беру на себя, — заканчивает Бакунин, прощаясь с Огаревым.

Захватив рукопись, он направился домой, где его давно уже поджидал Нечаев. Бакунин поздоровался.

— Вон какую гору нагромоздил, — указал он на литературу, только что принесенную Нечаевым. — Ведь сам набрал и отпечатал?

Наступил вечер. Друзья о чем-то заговорили, сначала вполголоса, но скоро Бакунин увлекся и загремел на всю квартиру:

— Я понимаю тебя, мой друг! Пора, пора ехать туда, в Россию.

— Вот где бы только взять средства… — Бакунин в раздумьи зашагал по комнате. — Моя касса, увы, совсем опустела.



Стало тихо. Бакунин перелистывал принесенную брошюру. Вдруг он круто повернулся и с еще большей силой воскликнул:

— Постой, гениальная мысль!.. И как это мне раньше не пришло в голову; ты получишь деньги у Герцена.

Это было так неожиданно, что Нечаев неуверенно спросил:

— А найдутся ли у него?

Но Бакунин решительно повторил:

— Ну конечно же, у Герцена…

* * *

В 1858 году Герцен познакомился в Лондоне с русским помещиком Бахметьевым.

На другой день после знакомства Бахметьев уже рассказывал ему о своем решении покинуть навсегда Рос сию и поселиться на Маркизских островах.

Там намерен он посвятить свою жизнь созданию колонии «на социальных основах».

— …И после всех необходимых затрат у меня еще остается 20 тысяч франков, которые я решил отдать на вашу пропаганду.

— Но я, право, не нуждаюсь в деньгах, — возразил Герцен, удивленный таким неожиданным оборотом.

— Нет, это дело решенное. Я хочу обратить эту сумму на благо родины, а для этого не вижу лучшего средства, как поддержать вашу пропаганду.

Герцен снова возразил. Бахметьев настаивал, и в конце концов Герцену пришлось уступить. Деньги были положены в банк, а сам Бахметьев с тех пор исчез, как в воду канул.

Из этого «Бахметьевского фонда» десять лет спустя получил Нечаев необходимые ему средства.

* * *

Все уже было готово к отʼезду. Нелегальная литература была спрятана в двойном дне чемодана, удостоверение Женевского Революционного Комитета за подписью Бакунина искусно зашито в платье. И, наконец, Нечаев прощается со своим учителем. Старый бунтарь взволнован и растроган. Он берет со стола тетрадку и вручает ее Нечаеву.


Еще от автора Израиль Львович Бас
Иван Федоров

Ива́н Федоров — первый русский книгопечатник, издатель первой точно датированной печатной книги («Апостол») на территории Русского государства.


Рекомендуем почитать
Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Школа корабелов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.