Сергей Дягилев - [67]

Николай II отметил в своём дневнике, что 3 февраля 1901 года он посетил «выставку картин декадентов с Дягилевым во главе». Это событие осталось в памяти живописца Сергея Виноградова, впервые участвовавшего в выставке «Мира Искусства». Он писал в своих воспоминаниях: «Когда дошли до прекрасных вещей Врубеля, Николай II сказал, обратившись к И. И. Толстому: «Врубель, граф, это тот, которого казнили в Нижнем [Новгороде?]». А казнь была вот какая: в 1896 году в Нижнем была Всероссийская выставка. Врубелю были заказаны два огромных панно для главного здания выставки. И когда панно были готовы и водружены на место, академическая комиссия их забраковала и приказала снять. Тогда Савва Иванович Мамонтов построил на территории выставки специальный павильон для них и поместил в него эти забракованные работы Врубеля… Мы дивились такой памяти Николая II, ведь с события в Нижнем прошло шесть лет».

Другие моменты этого посещения осветил конференц-секретарь Академии художеств В. П. Лобойков в письме москвичу Илье Остроухову: «Вчера на выставке Дягилева был Государь и оставался около часу. Дягилев всё время faisait son honiment [показывал товар лицом]. С[ергей] П[авлович] вёл оживлённую беседу с вел[иким] герцогом Гессенским». О содержании беседы с братом русской императрицы Эрнстом Людвигом Гессенским нетрудно догадаться, учитывая тот факт, что по просьбе великого герцога в мае того же года Дягилев организовал в Дармштадте небольшую изящную выставку современных русских художников, на которой были представлены работы Бенуа, Врубеля, Головина, Коровина, Малявина, Серова и Сомова.

Возвращаясь к третьей выставке картин «Мира Искусства», отметим, что, преодолев всевозможные препятствия, вплоть до отключения электрического света якобы в целях пожарной безопасности, а значит, и ограничения осмотра выставки до половины четвёртого дня (пока на улице не стемнело), в начале февраля она с успехом завершила свою работу. «В последние дни на выставке бывала гибель народу. В день более тысячи», — сообщала своей подруге в письме от 7 февраля Анна Остроумова, а позже в «Автобиографических записках» отметила: «Мне особенно запомнилась эта выставка. Какой-то светлый праздник искусства!» Весь сбор от продажи входных билетов Сергей Дягилев пожертвовал в пользу нуждающихся учеников Высшего художественного училища при Академии художеств и таким образом уже в третий раз засвидетельствовал своё почтение этому учебному заведению.

Тем временем на Двадцать девятой выставке передвижников в залах Общества поощрения художеств Репин выставил картину «Отыди от меня, Сатано (Искушение Христа)»[39]. Эта работа явилась своеобразной художественной местью Дягилеву и всему «Миру Искусства». «Бурный по темпераменту Репин <…> написал картину-композицию, изображавшую его самого в хламиде, несколько схожего с Христом, негодующим жестом руки отталкивающего Дягилева, похожего на обрюзгшую бабу с женскими сосцами, в образе Сатаны», — писал князь Сергей Щербатов в своих мемуарах. Много толков возбудила новая картина Репина. По утверждению обозревателя «Петербургской газеты», Сатана уж очень похож «на того господина, которого Стасов назвал «декадентским старостой». Свою картину Репин показал и за границей, в 1903 году, на пятой Интернациональной художественной выставке в Венеции. Однако страсти вокруг репинского полотна вспыхнули с новой силой в 1904 году, когда Репин вторично его выставил вместе с этюдами к картине «Государственный совет» на очередной выставке Товарищества передвижников.

Пристальное внимание этой картине уделил художественный критик журнала «Весы» (под инициалами Н. Д.) в заметке «Случай «не настоящего» искусства». Он сообщал, что все серьёзные люди «принуждены в настоящее время отдать несколько минут обсуждению вопроса, свойственного только средневековым схоластам: имеет ли Сатана женскую грудь или нет». Автор журнальной статьи обращался к читателям в лёгкой игровой форме, изображая экскурсовода на выставке: «Что хотел сказать художник? Что всё это значит? Ответ не так труден, как кажется с первого раза. Не надо только отвлекаться деталями, но обратим внимание на главное — на лица изображённых». Далее он просит воображаемых зрителей учесть и «ореол славы» И. Е. Репина, «первого среди русских художников», и его «почтенный возраст, и, наконец, открыто заявляемую вражду к декадентству и анархии в искусстве». Отсюда делается неожиданный вывод: «Никогда не углубляясь в чистый труд искусства, он [Репин] не мог познать ни самого себя как художника, ни размера сил и высоты других, что ещё значительнее и печальнее».

А вот реакция Дягилева на эту скандальную картину Репина: «Конечно, и последняя работа мастера является очень поучительным примером в истории нашей культуры, но как художественное произведение этот пустынный холст с дьяволом <…> и всё-таки передвижническим Христом не стоит подписи Репина». Попутно Дягилев отметил бросающуюся в глаза противоречивость этого живописца: «…всем стало совершенно ясно, что он как художник гораздо ближе к современному течению, чем к высохшим столпам нынешнего передвижного кладбища». Дягилев дал достойный ответ, никто в этом не сомневался. А сам Репин тогда же писал Остроухову: «Да, Дягилеву не дал Бог такту, <…> уж очень не в меру властолюбием одержим. Министром искусств норовит стать <…> Но Дягилев хорошая ищейка — какие вещи откопал! Это хорошо — пусть копает. И выставки его я люблю».