Сергей Дягилев - [13]

Глава четвёртая ПЕТЕРБУРГСКАЯ БАБУШКА И «ЧЕТВЕРГИ» У ДЯГИЛЕВЫХ НА ШПАЛЕРНОЙ

«Я здесь совсем захлопоталась, — писала детям Анна Ивановна, оставшаяся на всю осень в Перми. — Водворяю по мере возможности чистоту <…>, вывожу тараканов. Но, кажется, по отъезде моём всё опять придёт в первобытное состояние. Таков закон Перми! <…> Полагаю, что теперь вы уже все собрались, и признаться, очень уж захотелось к вам». По неоспоримому материнскому праву Анна Ивановна возглавляла петербургский круг дягилевской семьи.

В то время ей было под шестьдесят. «Она была видная, довольно полная, держалась прямо, ходила с высоко поднятой головой, носила очки, и в тёмных гладких волосах пробивалась седина, — вспоминала Е. В. Дягилева. — Весь наружный облик был благообразный, важный и строгий, но напряжённое и, как многие находили, гордое выражение лица смягчалось грустными карими глазами <…>, а иногда даже неудержимым молодым смехом, которым мамаша могла вдруг залиться до слёз — в полном смысле слова. <…> С первого взгляда никто не мог бы предположить, что в ней сохранилось столько юмора и весёлости, сколько она иногда обнаруживала. Одевалась Анна Ивановна хорошо, но как-то случайно. На ней было всегда всё модное, дорогое, иногда очень красивое <…> Она всю жизнь любила туалет и до сих пор много на него тратила, хотя выезжать, собственно, не выезжала, — бывала только у своих и редко в театре; да и приёмов уже не делала, кроме воскресных обедов, на которые собиралась почти исключительно одна семья».

Словесный портрет Анны Ивановны ярко дополняет занимательная история, рассказанная её старшей сестрой Екатериной, весёлой, незлобивой старой девой. Молодому Павлу Дмитриевичу Дягилеву из всех дочерей вице-адмирала Сульменева больше нравилась именно она: «Он стал за мной ухаживать, наметив меня себе в жёны». Но тут случилось неожиданное. В него влюбилась другая дочь вице-адмирала, семнадцатилетняя Анна, только что окончившая Патриотический институт благородных девиц в Петербурге. Однажды, «когда сёстры улеглись спать и потушили свечи», Анна вдруг соскочила со своей кровати, бросилась к Катеньке и, «обливаясь слезами, стала шёпотом умолять её уступить ей жениха». Катя с лёгкостью исполнила просьбу сестры, потому что сама она была влюблена совсем не в Павла Дягилева, а в своего кузена Александра Гирса. Анна Ивановна если и не знала, то, скорее всего, об этом догадывалась.

Тем не менее этот простодушный шаг стратегически точно вывел её к заветной цели — «уступка» состоялась. Павел Дмитриевич играл на клавикордах, пел, Аненька тоже пела. Катенька не присоединилась к музыке, а предоставила сестре спеваться с «избранником её сердца», как говорилось тогда». Страстный и порывистый Дягилев, «не знавший удержу ни в каких увлечениях», был большим меломаном и не скрывал своей гордости, что учился фортепианной игре у самого Джона Филда[7], среди учеников которого были А. Гурилёв, В. Одоевский и М. Глинка. Анна наслаждалась игрой Павла Дягилева, когда он виртуозно и с большим чувством исполнял ноктюрны Филда и сонатины Клементи.

Двадцать шестого апреля 1836 года в Петербурге состоялось венчание Павла и Анны в Исаакиевском кафедральном соборе. После свадьбы молодые жили в собственном доме на Фурштатской, 13. Первые десять лет их супружеской жизни прошли в любви и согласии — «они пользовались безоблачным счастьем». К концу 1840-х годов в их семье было уже семеро детей. Старшие дети — Анна, Иван, Мария, Наталья — читали «по-русски, по-французски и по-немецки», изучали грамматику, историю и географию. С немалым удовольствием они занимались музыкой. «Мы постараемся потешить Вас музыкой и сыграем «Гугенотов» отлично, — писала своему отцу старшая двенадцатилетняя дочь Ноночка (Анна), — чтоб Вы бы остались довольны нашею игрою и нашли бы её если не лучше, то и не хуже той, которую Вы слышали в Перми в концерте»[8].

Когда отец семейства вышел в отставку и уехал в Пермь, самому младшему сыну Поленьке исполнилось всего два года. Очевидно, Анна Ивановна тоже загорелась идеей заняться имением, потому что через год, в 1851-м, семья Дягилевых решила переселиться в Пермскую губернию. «Вскоре после Пасхи, — пишет Елена Валерьяновна, — из Петербурга двинулся караван дормезов[9], колясок и тарантасов, получив напутственное благословение от дедушки Ивана Саввича Сульменева, отца Анны Ивановны, которого она боготворила». Об этом путешествии, продолжавшемся целый месяц, мамаша очень любила рассказывать: «Как все путешествия того времени, оно совершалось с днёвками, ночёвками, с живыми курами в корзинах, привязанных к кузовам экипажей…» Тем временем в Бикбарде шла спешная перестройка старого барского дома и главная забота была — угодить Анне Ивановне, что вполне удалось. По сведениям Е. В. Дягилевой, «она с первой же минуты полюбила Бикбарду, так же как и вся семья».

На зиму они переехали в Пермь, и в декабре того же года у них родился сын Николай (Кокушка), единственный пермяк из дягилевских детей. Однако к Перми у Анны Ивановны душа не лежала. Под предлогом воспитания детей в конце следующего лета караван «вернулся обратно в Петербург, но сам Павел Дмитриевич с тех пор остался в Перми». Мамаша предпринимала ещё несколько попыток переселения в Пермскую губернию, но все они заканчивались тем же. Больше года она не выдерживала и могла свободно вздохнуть лишь тогда, когда снова возвращалась в Петербург.