Серенада большой птице - [37]

Но мое отношение к учебе в Вашингтон-парке неоднозначно. Ог­лядываясь назад, я с одобрением думаю почти обо всем, что там про­исходило. Наверное, это была все же лучшая для меня школа. Там учили детей читать и писать, чтить отца с матерью, отдавать честь флагу и чистить зубы. Всем детям делали прививки, а самых тощих подкармливали по утрам молоком и хлебцами. Весной организовыва­ли фестивали, где каждая школа устраивала свой концерт, а на рож­дество всегда пели гимны.

В Вашингтон-парке старались делать все в лучшем виде. Даже когда в конце пожарных учений мы возвращались обратно в класс после благополучной учебной эвакуации из школы, непременным де­лом была отдача чести флагу... стране, которую он представляет... единой и неделимой нации... свободе и справедливости для всех.

Может, это были тогда лишь слова, но в них заключалась для нас какая-то спокойная магическая сила, вызывающая ощущение, что мы — часть чего-то большого и доброго, что будет существовать вечно.

Вашингтон-парк подготовил меня к тому, что происходит сейчас, к Б-17 и зеленой траве Англии, к Мюнхену внизу под слоем облаков, к Берлину со шныряющими стервятниками, к зениткам Парижа, Шер­бура и Киля.

— Уж как было весело в школе! — восклицает Пит.

— Да-да, — поддакиваю чисто механически.

Но ведь правда было весело.

После Вашингтон-парка я пошел в среднюю школу за две мили от дома. Там закончил седьмой, восьмой, девятый.

Тяжелое это было для меня время. Тогда начались всякие волне­ния с сексом; надо было что-то испытать самому, что-то искать в спра­вочниках. Девочки начали округляться и фыркать, у многих мальчи­ков появились прыщики, а мне пришлось учиться танцевать.

Из той поры мне запомнилось всего несколько учителей. Прежде всего миссис Фаулер, преподававшая английский. Она была чудесной учительницей, любила детей и книги и как-то умела эту любовь от­давать.

Помню только-только введенный курс по американской мечте, ве­ла его одна кроха, преподаватель общественных наук, но у нее был такой вид, будто ей в жизни никогда ни о чем не мечталось.

Мисс Томпсон вела у нас алгебру и параллельно воспитывала в нас характер. Она умерла вскоре после того, как я окончил школу.

— А помнишь старшие классы! — Пит рассмеялся, но не так что­бы весело. — Ну и дела мы тогда творили!

Я взял еще одну ягоду и припомнил свою среднюю школу — Саут Хай Скул.

Здание выходило фасадом на запад, у него была башня с часами, четыре циферблата, и на каждом разное время, потому что голуби вечно усаживались на их стрелки. Там училось две тысячи пятьсот человек, футбольная команда носила пурпурные трусы, а в тридцать шестом — тридцать седьмом году мы выиграли городской чемпионат, я сидел тогда на трибуне и болел вовсю.

Меня включили в специальную группу, которая называлась «груп­па прогрессивных методов обучения», туда входило сорок учеников, отобранных из двух школ за способности, соответствующий характер и общую приятность. Мы так и прошли вместе всю среднюю школу. Группа была что надо... два руководителя и сорок отчаянных ленив­цев, мечтателей и оторв.

Педагогический совет никакой власти над нами не имел. Мы мог­ли заниматься любым предметом, любой фантазией, в общем, чем угодно и сколько угодно. Мы могли выбирать себе предметы и препо­давателей. Захотели — отправились в полевую экспедицию, захватив школьный автобус. Два часа школьного дня мы могли тратить по соб­ственному усмотрению.

В первый год у нас было три часа общеклассных занятий. Англий­ский по прогрессивной методике — один час, общественные науки, то­же по-прогрессивному, — один час и естественные науки по такой же методике — один час.

Естественные науки по прогрессивной методике оказались полным провалом, и впоследствии этот предмет был отменен. Но тогда каж­дый в группе выбирал себе какую-нибудь научную проблему для ис­следования и делал по ней сообщение. Целый год ушел на то, чтобы все сделали по одному докладу.

Я взял для изучения спальные мешки. Проблема заключалась в том, как в них согреться, и в апреле я сделал потрясающее сообщение, потом сел и проспал остальную часть года.

Думаю, что мой доклад сыграл какую-то роль в том, что предмет этот упразднили.

Мистера Арнольда и мисс Аронсон назначили руководителями на­шего трехгодичного кросса по различным областям знаний. Это были целеустремленные педагоги, интересующиеся самыми современными способами обучения подростков.

Помню почти все педагогические новшества, которым подвергали нашу группу. Ускоренный курс по психологии (предмет особого инте­реса мистера Арнольда), краткий обзор сексуальных проблем подро­стков. Мы начали ставить сразу несколько пьес — и ни одну не закон­чили. В одной из них мне надо было обнять Джейн, но работа засто­порилась еще до того, как мы дошли до этой сцены.

Писали мы и стихи, и короткие рассказы, принялись серьезно шту­дировать литературное ремесло. Одну весну мы зачем-то потратили на изучение оперных либретто. Обсуждали, стоит ли подзаняться нем­ного историей, и решили, что нет.

Мы говорили без подготовки. Когда вздумается. Пустозвонилн вов­сю и вовсю бушевали, уходили в экспедиции, старались понять суть нашумевших фильмов, устраивали вечера, чтобы научиться держать себя в обществе.