Серенада большой птице - [25]

В части приходится порядком покрутиться, чтобы дело выгорело. Говоря с капитаном, смотрю ему преданно и невинно в глаза и полу­чаю увольнительную.

После обеда пару часов валяюсь на койке и к вечеру вполне в нор­ме. Около пяти звоню ей и прошу привести кого-нибудь для Сэма.

— Что будем делать?

— Можем поиграть в дарты, побродить, поглазеть на луну, а то и просто поедем выпьем,— говорю я.

Берем такси до города, находим «Кингс Армс» и заказываем вы­пивку. Моя девушка оказалась из Филадельфии, а ее подруга откуда- то из южных краев.

Мы ни о чем особенном не говорим, так, о моих знакомых в Фи­ладельфии и о ее в Денвере.

Она, оказывается, помолвлена с командиром «спитфайра». Кольцо с огромным бриллиантом на ее руке говорит о хорошем вкусе жениха.

Лучше всего, когда мы молчим. Будто снова окунаешься в студен­ческую жизнь, сидишь на какой-то вечеринке и спокойно себе попи­ваешь. Эта девушка из моего прошлого — будто сон о тех днях, ког­да мы безумствовали под луной и смеялись до упаду.

Вот я закрываю глаза, и она — девушка по имени Элеонора, я ве­ду ее на бал старшекурсников. Тогда я впервые надел фрачную пару.

— Чувствовал себя в ней ужасно,— вырывается у меня.

— Что? — спрашивает она.

— Но было чудесно.

Я рассказываю ей, но она ничего не понимает. После этого мы с ней почти ни о чем не говорим.

Смотрю на ее руки. Движения спокойны и тверды. Еще не намучи­лась, но скоро хлебнет. Теперь в ее жизни будут сплошь плазма да судна. Она здесь, чтобы помочь израненным парням дотянуть до опе­рационного стола там, в тылу. Жестоко это, что она здесь.

Однако я могу сидеть не глядя на нее, и безвкусный эль стано­вится излюбленным «Зомби», а прокуренный погребок — рестораном на крыше «Рейнбоу Руф». И если бы раздалась музыка, я наверняка бы услышал Гудмена, а солдат, напевающий в уголке, оказался бы не кем иным, как Синатрой.

Идем домой. Ночь холодная. Слова «спасибо, прекрасный вечер, до встречи» — неискренни. Я знаю, ничего больше не будет.

Дорога домой в кромешной мгле, мир где-то там, далеко. У меня всегда так получается с девушками вроде нее, когда не чувствую чего-то очень важного.

Она ведь действительно хороша. Сложена что надо. Она — амери­канка, и потому для меня — прошлое и еще, может быть, слабая на­дежда на будущее, Прекрасно представляю ее себе в сногсшибатель­ном свитере и юбке и спортивных туфлях. Вижу ее с соломинкой во рту от кока-колы. Она видится мне разгоряченной после долгой про­гулки в битком набитом автомобиле. В этой девушке воплощено то, что всегда хранится в глубине души или вдруг ярко всплывает перед глазами: тонкие смуглые плечи, летящее белое платье, цветок в воло­сах и танец, длящийся всю ночь.

День «Д». Наступление

Мы ждем его так долго, что уже превращаем в шутку. Стоит толь­ко поднять нас ночью, как тут же кто-нибудь крикнет: «Вот и день «Д». Но его все нет.

И вот шестое июня.

Дежурный по эскадрилье вынимает нас из постели, когда идет двадцать пятая минута этого дня.

— Завтрак в час, инструктаж в два,— сообщает он устало.

— Господи боже мой! — бормочу я.

— Что за черт! — восклицает Сэм.

Надоела нам такая война. Дали поспать каких-то полчаса.

Идем в столовую. Сквозь низкие облака свет луны пробивается слабо и неровно. Слышится звук разогреваемых моторов, наземные службы готовят наши «крепости» к вылету.

— Вроде партия в бридж затянулась,— насмешничает Сэм.

— Твари ползучие, — добавляет кто-то. — Спать ведь лягут, как только мы взлетим.

— А может, день «Д»,— говорю я.

Никто не смеется. Уже не смешно. Слишком часто одно и то же. Пью побольше томатного сока в надежде, что поможет взбодриться.

Доктор Догерти тоже здесь, сплошное обаяние.

— Я тоже лечу,— заявляет он. — Может, и с вами.

— Лучше увидимся прямо в Москве,— предлагаю я.

Ведь это скорей всего просто обыкновенный челночный рейс, туда и обратно. Слишком уж ранний час.

Когда мы входим, карта для инструктажа уже наготове.

Снова Франция, чуть южнее Шербура.

— Будь здоров работка,— говорит Сэм. — Не соскучишься.

Тут и Мэкки из отдела информации в белом шарфе и летном ком­бинезоне.

— Думаешь, что день «Д»? — спрашиваю я.

Он кивает.

Усталости как не бывало. Впервые волнение других передается и мне. Я сгребаю в охапку доктора, Белла и Сэма.

— Думаете, это день «Д»? — снова спрашиваю я.

Но они уже знают.

Мы входим в большую игру. Предстоят грандиозные события.

Наш командир, полковник Терри, встает.

— ...это вторжение... — первые слова, которые до меня доходят. Очень шумно. — Вы поступаете в поддержку наземных войск.

От поднявшегося волнения загустел воздух. Все тянутся вперед.

— Невтерпеж уже,— говорит кто-то.

Вот это верно, нам всем уже невтерпеж. Наступает черед инструк­тажа.

— ... танки высаживаются на побережье в 07.25.

— ... в этом районе будет задействовано до 11000 самолетов.

— ... должны держаться строго установленного курса.

— ... не выполнив задания, не возвращаться.

— ... никаких снижений, никаких отклонений ни вправо ни влево.

Мы будем идти поэскадрильно, по шесть самолетов. У нашей эскад­рильи задание разбомбить радиотелефонную станцию за пять минут до того, как пехота высадится на берег.

Интересно, знают ли об этом нацисты? Все шесть последних на­летов были на Францию. Сейчас полнолуние, высокий прилив. Пола­гаю, они знают.