Серебряный огонь - [24]

Если мадам д'Ароне, нашептав в заинтересованное ухо близкой подруги Габриэллы д'Эстре, поставит об этом в известность короля, то Генрих Наваррский даст маркизу дружеский совет поступить так же, как однаждыпоступил он сам.

Как следует относиться к дружеским советам короля, знал каждый при дворе. Даже доверительно произнесенные фразы требовали быстрого, беспрекословного исполнения.

Филипп между тем собирался окончательно порвать с Терезой.

Безмерная жадность ее страстей отталкивала маркиза не меньше, чем неразборчивость в средствах для достижения влияния и власти. При малейшем шансе устранить счастливую фаворитку короля Тереза ухватилась бы за этот шанс двумя руками, забыв о прежней дружбе с Габриэллой д'Эстре. Однако, к ее сожалению, разборчивый властелин предпочитал в ту пору светлокожих и рыжеволосых дам.

Вот из-за чего ей приходилось терпеть скромную роль доверенной подруги при красавице Габриэлле. Роль, угрожавшую свободе Филиппа Вернона.

Как мог он свою свободу защитить?

Погруженный в раздумье, он толкнул тяжелые створки дверей, ведущих в небольшие апартаменты, которые по милости короля Генриха служили ему приютом при посещении Лувра. Не каждый дворянин удостаивался такой чести, и маркиз умел оценить преимущество роскошного жилья. Но сегодня в помещении он оказался не один.

Приземистая фигура занимала обитый кожей стул перед камином. Ступни сидящего покоились на каминной решетке.

Меньше всего ожидал маркиз встретить под крышей дворца этого человека. Обхватив пальцами рукоятку серебряной трости, с довольным выражением на морщинистом угловатом лице под седыми волосами, Амори де Брюн кивнул вошедшему зятю.

– Я не призрак, Филипп!

– Отец! Вы, собственной персоной?

– Неужели я так изменился за два месяца, что моя персона способна вызывать сомнения? – спросил старик с ухмылкой.

– Но... Боже мой... Вы при дворе? Разве возможно? Что-то случилось?

Маркиз де Анделис с трудом удержался от желания ущипнуть себя за руку.

– Ничего не случилось, Филипп! Но неплохо, наверное, закрыть двери, чтобы наше свидание не стало темой сплетен для любопытных ушей во дворце.

Младший автоматически повиновался, использовав паузу, чтобы справиться с потрясением. Затем обратился к тестю.

– Рассказывайте!

Амори де Брюн, которого не задели ни мрачно сдвинутые брови Филиппа, ни его резкий тон, удобно откинулся на спинку стула.

– Как легко понять, мы решили увеличить число твоих домочадцев в Париже. Должен признаться, что король оказал необычайно восторженный прием моей персоне.

– Мы? Король? Я действительно ничего не понимаю! Выражайтесь, пожалуйста, яснее.

Де Анделис подошел к столу, стоявшему рядом с камином, где, как обычно, находился стеклянный графин с белым вином. Это вино из Луары маркиз особенно любил за легкую свежесть. Протянув серебряный кубок тестю, он потом налил и себе, надеясь преодолеть шок и разобраться, наконец, что к чему.

– Мы? Неужели вы приехали не один? Неужели вы отважились...

Амори де Брюн бесцеремонно прервал зятя.

– Здоровье твоей любимой жены позволило ей сопровождать меня. Король был в восторге и пригласил маркизу в качестве почетной гостьи на сегодняшний банкет!

– Хотел бы я знать, кто из нас двоих лишился рассудка, – пробормотал Филипп, опускаясь на темно-красный бархатный диванчик в глубине оконной ниши. – Так король вас уже видел?

Мсье де Брюн, не скрывая удовольствия, кивнул.

– Счастливый случай. Его Величество, почтив своим присутствием вместе с группой придворных стройку нового моста через Сену, собирался возвращаться. Увидев мой герб на карете, приказал остановиться. Король полагает, что твое благотворное влияние заставило упрямого протестанта, забыв о прошлых ударах судьбы, отказаться от дальнейших упреков в адрес Парижа и повелителя Франции.

Из подтекста следовало, что теперь невозможно отослать псевдосупругу снова в провинцию, пока ее здесь никто не увидел.

Филипп плотно сжал губы и спросил, демонстрируя недовольство:

– Зачем вы приехали, отец? Кому и что хотели доказать? Вы бросили неопытную девушку в осиное гнездо, где царят придворные интриги и безжалостный этикет. Неужели она это заслужила?

– Неужели она заслужила то, что, соблазненная тобой, потом была оставлена, как стоптанный сапог?

Совершенно неожиданная вражда вспыхнула вдруг между мужчинами, всегда испытывавшими друг к другу полную взаимопонимания дружбу.

Маркиз недолго раздумывал над тем, кто в этом виноват.

– Она пожаловалась? – прошипел он возмущенно. – Быстро же она освоила женские игры. Тщательно скрываемое тщеславие и неудержимая жажда власти и влияния. Немножко слез, немножко вздохов, и она уже обвела вас вокруг пальца. Я считал вас, отец, мудрее...

– А я вас человечнее, Филипп Себастьян Вернон!

Серые глаза встретились с зеленовато-коричневыми, и Вернон потупил взор. Однако он не собирался оправдываться за случившееся.

Во-первых, это касалось только Фелины и его самого, во-вторых, он не был разнузданным ландскнехтом, нуждающимся в оправдании за изнасилование целомудренной девицы.

– Возможно ли, чтобы вы не представляли себе последствий вашего поступка? Решили наказать меня таким способом за мои глупости? Наказать с помощью супруги, которую двор в лучшем случае примет за наивную провинциалку?