Серебряное зеркало - [18]

Какая-то часть того, о чем рассказала принцесса Элинор, была очень интересной. Барбара знала, что завершение брака принцессы было отложено из-за ее молодости. Теперь, посветлев от радостных воспоминаний, Элинор вдруг заговорила о доброте мужа, сказав наконец, что он колебался, прежде чем попросил у нее больше, чем она желала дать. Но Эдуард в конце концов признался, что он не удовлетворен ее робкой уступчивостью. Нет, он не хотел отказаться от нее, он хотел, чтобы она тоже научилась любить.

Она, конечно, выразила свои сомнения о первородном грехе, но Эдуард доказал ей, что это — не грех, так как он просит об этом не ради удовольствия. Бог повелел, чтобы все его создания плодились и размножались, и это особый долг наследника трона. Некоторые священники не понимают, что, пока женщина не полюбит близость с мужем, сама не испытает страсти, у нее не будет детей. Поэтому между женитьбой принца и появлением его первого ребенка прошло пять лет. Барбара не раз слышала от придворных дам, что женщине следует приложить недюжинные усилия, чтобы забеременеть (правда, почему-то у той, которая вещала об этих усилиях, лицо отражало скорее противоположное — высшую степень наслаждения). Однако никто и никогда не рассказал, какие это должны быть усилия, как часто их надо прикладывать, и не преподал несколько уроков. А ведь именно это интересовало Барбару! Поэтому сейчас Барбаре во что бы то ни стало следовало разговорить принцессу Элинор. На лице Барбары отразилось сомнение, уж очень ей хотелось, чтобы принцесса поведала ей некоторые подробности из того опыта «активности», что приобрела с Эдуардом.

Принцесса наклонилась к ней ближе.

— Это правда, — прошептала она убежденно. — Не было греха в том, что мой дорогой научил меня делать так, чтобы его семя глубже могло войти в меня и я действительно получила ребенка.

Тогда Барбара спросила напрямик:

— Что заставило твоего мужа страстно желать тебя?

Оторвавшись от своих сладких грез, Элинор выглядела огорченной.

— Удобно ли, что я рассказываю такие вещи тебе — незамужней девушке?

Барбара быстро прикинула в уме, что Альфред, должно быть, уже сообщил новость королеве, так что принцессе можно говорить об этом без всякой опаски, даже если она прямо сейчас бросится сообщить новость своей свекрови. Она была права: принцесса Элинор осталась довольна оказанным ей доверием, получив к тому же удовольствие посплетничать о чем-нибудь новеньком.

Остаток дня Барбара провела в размышлениях о предстоящей встрече с королем, перебрав множество вариантов своих ответов монарху и держа в уме предупреждение Альфреда о том, что лгать королю опасно.

* * *

Комната короля, используемая им для личных встреч, выглядела даже слишком маленькой. Это располагало к откровенности. Барбара облегченно вздохнула: очевидно, Людовик решил рассмотреть ее дело без формальностей. В комнате не было слуги с дощечкой для письма, и сопровождавший девушку придворный, бросив взгляд на стол, вышел из комнаты.

Барбара тоже взглянула на стол. На прелестной золотой тарелке перед королем лежал тонкий кусок сыра и мясной паштет. Рядом стоял изысканный стеклянный бокал, наполненный вином, настолько бледным, что Барбара поняла — оно наполовину разбавлено водой. Когда Барбара, сделав реверанс, поднялась, Людовик жестом указал ей на стол и предложил взять со стола, что она пожелает.

Барбара поблагодарила его за внимание, заверив, что ей нисколько не затруднительно обслужить себя, и без стеснения выбрала приглянувшуюся еду. Она не была голодна, но ей хотелось показать королю, что у нее отменный аппетит и наслаждаться скудной пищей женского монастыря ей не под силу. Ту же цель преследовал ее наряд. Чтобы показать неготовность к жизни, полной отречения, Барбара надела свои самые богатые одежды — ярко-оранжевую тунику и платье цвета темного золота, с широкими рукавами, нижние края которых почти касались пола. Лента и сетка на ее волосах сверкали драгоценностями, в уши были вдеты длинные золотые серьги с сапфирами, а обе руки были украшены искусной работы тяжелыми браслетами.

На красивой серебряной тарелке Барбара принесла холодное мясо, два куска сыра и большой кусок паштета. Она налила себе вина, не разбавляя его водой, и вернулась обратно к столу. Осторожно удерживая в равновесии тарелку и кубок, она присела в реверансе, но остановилась, когда король Людовик засмеялся и попросил ее сесть и прекратить скакать вверх и вниз.

— Вы заставляете меня быть очень подозрительным, — заметил он, улыбаясь доброй улыбкой. — Надеюсь, вы не обнаружили никакой ошибки судебного пристава, отвечающего за управление Круа.

— Нет, сир, — ответила она. — Вы мой сюзерен в отношении Круа, но я не знаю, как выразить мое прошение в нескольких словах. Боюсь, что я должна вернуться на несколько лет назад, чтобы все объяснить.

— Очень хорошо, — вздохнул Людовик. — Если должны, так возвращайтесь.

Он отрезал кусок сыра и стал медленно жевать, в то время как она напомнила ему о том, что отец привез ее во Францию и просил передать ее поместье Круа в руки Альфреда.

— Как раз благодаря Круа я подружилась с сэром Альфредом. Недавно я вернулась обратно во Францию, сир, чтобы избавиться от ухаживаний Гая де Монфорта. Когда я снова встретила сэра Альфреда в доме моего дяди Хью Бигода, то рассказала ему о своей беде. Он сразу предложил мне выйти за него замуж, чтобы оградить от надоедливых притязаний поклонников. И когда он это сделал, я поняла, почему не принимала никакого другого предложения.