Серебряная кровь - [50]
У меня появилась идея.
Мне нужно было перестать мешать себе, отпустить свой страх и сыграть арпеджио расслабленно. Я ведь научилась избавляться от любых мыслей. Это, конечно, звучало смешно и могло бы стать поводом для шуток, но, если серьезно, благодаря мотивации мне удалось создать свой сад и регулярно его навещать. Я легла на спину и мысленно опустошила себя, а потом нарисовала в своем сердце дверь и вообразила, что могу ее распахнуть. Я превратилась в полый сосуд; я была готова стать музыкальным инструментом и зазвучать.
Не вставая и не открывая глаз, я поднесла флейту к губам и заиграла.
«Ох! – воскликнула Джаннула в моей голове. В ее голосе прозвучала такая боль, что я испугалась и остановилась. – Нет, продолжай!»
Лишь через мгновение я осознала: она наконец-то меня услышала – моими ли ушами или как-то иначе? Я не знала ответа. Я понимала лишь то, что нашла способ открыться ей. Она продолжала что-то бормотать, а я засмеялась – долго и громко. «Слушаюсь, Ваше Величество», – произнесла я, широко улыбаясь. А потом сделала глубокий вдох, одновременно наполняя и опустошая себя, и позволила всему своему существу снова зазвенеть музыкой.
К моему удивлению, на следующем уроке Орма заметил, что я стала играть немного иначе.
– Это рондо теперь звучит гораздо лучше, – произнес он, сидя на столе, словно на насесте. – Но я тебя такому не учил. Ты сама придумала, как придать ему глубину. Твоя игра вызывает такие чувства, будто… – он осекся.
Я ждала продолжения. Он никогда раньше не начинал предложения с этих слов.
– Я хочу сказать, – продолжил Орма, почесывая накладную бородку, – что ты играешь так хорошо, как только может играть человек. Наполняешь музыку какой-то ощутимой… – Он взмахнул руками. Эта речь давалась ему с большим трудом. – Эмоцией? Осознанностью? Возможно, когда-нибудь ты станешь моим учителем и объяснишь мне.
– Но это ты меня научил, – я охотно пустилась в объяснения. – Твой трактат о медитациях натолкнул меня на мысль. Я избавилась от всякого мусора, и теперь она слышит, как я играю.
Наступила неприятная тишина.
– Она? – переспросил Орма спокойным голосом.
Я не говорила ему о том, что происходило между нами с Джаннулой, даже когда она начала слышать мои мысли и музыку. Теперь все это вышло наружу: что мы разговаривали каждый день, что моя музыка и некоторые из моих мыслей оказались ей доступны. Орма слушал молча, в его черных глазах, скрытых за стеклами очков, ничего нельзя было прочитать. От этой подчеркнутой нейтральности в моей груди стало разливаться желание защитить Джаннулу.
– Она скромная и добрая, – сказала я, сложив руки на груди. – Ее жизнь – сплошное страдание, и я рада, что могу ее утешить.
Орма облизнул тонкие губы.
– Она сказала тебе, где ее держат и почему?
– Нет, – ответила я. – И ей необязательно это делать. Она моя подруга, и я доверяю ей.
Подруга. Так оно и было. У меня появилась первая в жизни подруга.
– Следи за этим доверием, – произнес Орма по-осеннему холодным голосом. – Заметь, когда оно пошатнется.
– Оно не пошатнется, – упрямо сказала я и стала собирать инструменты, чтобы отправиться домой.
До самого вечера от Джаннулы не было никаких вестей, и я решила, что она вернулась к своей настоящей жизни в камере. Но когда я пришла в сад, чтобы уложить своих гротесков спать, ее сознание присутствовало в аватаре. Она всюду ходила за мной, недовольно пиная цветы мыском туфли.
Вернувшись в ее садик, мы подошли к столу, накрытому к чаю. Однако Джаннула не дотронулась до чашки. Она сидела, скрестив руки на груди и глядя на далекие деревья в роще Фруктовой Летучей Мыши. Могла ли она подслушать наш с Ормой разговор? Я не говорила ей о произошедшем и не передавала ей эту мысль. Наверняка дело было в чем-то другом.
– Что случилось, подруга? – спросила я.
Она выдвинула нижнюю губу.
– Мне не нравится твой учитель музыки. «Она сказала, где ее держат и почему?» – произнесла она с насмешкой, повторяя вопрос Ормы слово в слово.
Она все слышала. Внезапно я осознала, что она слишком много обо мне знает. О чем еще она не потрудилась мне сообщить? Возможно, она слышала каждую мою мысль, а не только те, которыми я хотела с ней поделиться?
Эти мысли меня пугали. Я попыталась забыть о них и сосредоточиться на том, чтобы смягчить ее обиду.
– Прости Орму, – сказала я и ласково положила ладонь ей на руку. – Он саар. Он привык так себя вести. Если его не знать, можно подумать, что он злой.
– Ты назвала его дядей, – проговорила она, стряхивая мою руку.
– Я… он… просто я так его зову, – сказала я, чувствуя, как мои внутренности сжимаются в комок. Я еще не сказала ей, что я полудракон, но надеялась, что когда-нибудь смогу этим с ней поделиться. Мне стало бы гораздо легче, если бы у меня была подруга, которая знала бы обо всем. Но одна мысль о том, что Орма может быть моим дядей, вызывала у нее отвращение. Это меня опечалило. Я сменила тему. – Я думала, что ты слышишь моими ушами, только если я намеренно тебе открываюсь.
