Серебряная кровь - [26]

– Ааа! – взревела она. Ее голос сочился отвращением. – Серафина, это ты пригласила сюда этого человека? Он же разносчик чумы! Нет, сэр, я не позволю вам занести заразу в мой дом. Идите на каретный двор и раздевайтесь!

Доктор снял свой засаленный фартук и перчатки, а потом сменил одежду, но зловещая маска с клювом осталась на его лице. Я была склонна согласиться, что его сапоги действительно чересчур грязны, чтобы ходить в них по изящному паркету дамы Окры. Я протиснулась мимо нее, и она негодующе фыркнула.

– Оставьте сапоги здесь, – сказала я доктору. Он поспешно стащил с себя обувь. Я взяла его под руку и сказала: – Мы рады вам. Простите, я не успела предупредить ее о вашем приходе.

Я привела нашего нового гостя в столовую. Дама Окра последовала за нами, что-то бурча себе под нос. Увидев нас, Жоскан снова вскочил на ноги и с криком: «Буон арриве, доктор Базимо!» – выдвинул ему стул.

– Ты знаешь этого упыря? – вопросила дама Окра, переводя разговор обратно на гореддийский. Она застыла в дверном проеме, настороженно сложив руки на груди.

– Доктор Базимо сообщает графу Пезавольта о том, как обстоят дела с чумой, – радостно пояснил Жоскан. – Они пытаются предотвратить новую эпидемию. Это благородное дело.

Доктор присел на самый краешек стула, зажав руки между коленями и с тревогой глядя на нас сквозь линзы маски.

– Он один из нас, – сказала я даме Окре. – Мы нашли его сегодня утром.

– Так снимай маску. Святая Пру, ты же в компании друзей! – воскликнула дама Окра отнюдь не дружелюбным голосом, не делая ни шага вперед.

– Если не хотите снимать, это совсем необязательно, – я попыталась смягчить эффект от ее приказа.

Поколебавшись несколько мгновений, доктор Базимо стянул маску, которая слегка походила на сумку. Перед нашими глазами предстало ровно то, что я ожидала. Я предупреждала даму Окру, но та все же не смогла сдержать вздох удивления. Жоскан отвел глаза и быстро глотнул кофе.

Под кожаным клювом маски скрывался настоящий – крепкий и плотный, как у зяблика. Но в отличие от птичьего клюва, по его краям виднелись зазубрины, напоминающие драконьи зубы. У него не было носа – только ноздри на клюве. Лысый, с пятнами на голове и худощавой старческой шеей, он походил на канюка, но ни одна птица не смотрела на мир такими умными и печальными глазами – глазами цвета летнего неба.

– Пожалуйста, зовите меня Недуаром, – напряженно проговорил доктор. Речь давалась ему нелегко. Я видела, с каким трудом ворочается его черный язык внутри жесткого клюва. Когда же ему требовалось округлить губы, которых у него не было, он издавал странный щелкающий звук. – Этот малыш сказал, что вы все полудраконы. А я всегда думал, что я один.

Я сидела напротив него. Закатав левый рукав, я показала ему серебряные драконьи чешуйки, оплетавшие мое предплечье. Недуар нерешительно потянулся ко мне и дотронулся до них.

– У меня они тоже есть, – мягко сказал он. – Вам повезло, что вы избежали этого. – Он жестом показал на свой клюв.

– Похоже, что драконье естество проявляется у всех по-разному, – уточнила я. Абдо услужливо высунул свой чешуйчатый язык.

Недуар задумчиво кивнул.

– Это меня не удивляет. Удивительно другое – то, что драконы и люди вообще могут производить потомство. А вы?.. – Он указал на Жоскана.

– О нет. Я не один из вас, – ответил герольд. Он побледнел, но храбро попытался улыбнуться.

Дама Окра нехотя произнесла:

– У меня есть хвост. И – нет, показывать его тебе я не стану.

Недуар взял чашку кофе из рук Абдо и едва слышно его поблагодарил. Наступила неловкая пауза.

– Вы выросли в Сегоше, Недуар? – мягко спросила я.

– Нет, я родился в деревеньке Базимо, – отозвался он, помешивая кофе, хотя даже не положил в него сахара. – Сбежав из дома, моя мать отправилась в монастырь святой Лулы и попросила монахинь, чтобы они ее приютили. Она рассказала им, что мой отец был драконом, но они не верили ей, пока не увидели мое лицо.

– Вы родились с… – я нарисовала в воздухе клюв. – Мои чешуйки проявились, когда мне исполнилось одиннадцать. А у Абдо они выросли в… шесть лет, да? – Я бросила на мальчика вопросительный взгляд. Он кивнул.

– Моя чешуя тоже образовалась не сразу, – сказал он. – А вот лицо, к сожалению, всегда было таким, каким вы его видите. Мать умерла при родах, но монахини всегда заботились обо мне, несмотря на все уродство – святая Лула покровительствует детям и глупцам. Они воспитали меня и дали мне образование. Они любили меня как родного сына. Выходя за пределы монастыря, я надевал маску. Сначала жители деревни боялись меня, но я всегда вел себя спокойно и миролюбиво. В конце концов они меня приняли.

– Когда мне исполнилось семнадцать, Базимо охватила эпидемия чумы, – продолжил он. – Разумеется, монахини ухаживали за больными, и я тоже научился оказывать им помощь, но… – Он взял ложку, но тут же положил ее обратно, взволнованно барабаня пальцами по столу. – В конце концов нас осталось всего пятеро. На карте больше нет деревни Базимо. Осталось лишь имя, которое я взял себе.

– Как вам живется здесь? – спросила я, прикладывая все усилия, чтобы не добавить: «С таким лицом