Серебро далёкого Севера - [25]

Волшебница сдвоенным магическим импульсом придала своим соскам еще больше чувствительности, и теперь они буквально ломились от сладостной боли при каждом прикосновении, особенно в тот момент, когда Влад слегка покусывал их своими острыми вампирскими зубами — теми самыми, которые она вызвала к жизни чуть ранее, предложив ему на ужин окровавленный бифштекс. Но мужчины не спешили, снова и снова разогревая и лаская ее тело, в котором постепенно пробуждалась сила земли. А змея вожделения и страсти — змея Кундалини — шевельнулась в основании позвоночника и начала медленно разворачиваться, сделав первый первый из шести своих полуоборотов и достигнув первого «шаккара» — энергетической точки над лобком. В воздухе раздался низкий удар гонга, и пучок колосьев в вершине магического шестиугольника засветился глубоким вишнево-красным светом.

Неодолимый зов соленой влаги настиг Зборовского в тот момент, когда Энси начала поглаживать тело Юрая своим собственным телом. Опираясь на пол ладонями и коленями, она осторожно и медленно проводила тяжелыми округлыми полушариями по лицу алхимика, его груди, животу, а потом спустилась чуть ниже и уложила затвердевший упругий член в уютную ложбинку между грудями, натирая его последовательными движениями взад и вперед. Женщина полностью отдалась влажным прикосновениям слегка вспотевшей кожи, растворяясь в этих касаниях, а ее распахнутое лоно, открытое навстречу взгляду барона, намокало и сочилось пахучими каплями. И тогда Влад отточенным и гибким движением приник к ее нижним губам и к целительному источнику нектара между широко расставленными бедрами чаровницы, чуть ниже вздыбленных ягодиц. Он вылизывал ее щель языком, проникая в зовущую глубину; он чувствовал, как клокочет кровь по ее венам и как отдаются легкими подергиваниями женского лона его поцелуи. Барон был почти не в силах сдержать звериного желания, но — как заранее объяснил Юрай — суть сегодняшнего действа состояла не в удовлетворении страсти, а в ее предельном накале. Кончать никому из троих до последней секунды было нельзя, а надо было только распалять себя все сильнее, открывая новые и новые слои и аспекты своей сущности для желания. И уже не человеческим, но вампирским движением Влад вцепился длинными выпущенными когтями в шкуру, на которую опирался, а острыми клыками совсем легонько, сохраняя остатки людского разума (в чем его аккуратно поддерживала магией и сама Энси), провел по ее пышным ягодицам, оставляя на них аккуратные красноватые бороздки. Мучительный приступ сладкой боли пронзил Энцилию, и влага из ее лона хлынула сплошным потоком. Так змея Кундалини сделала еще один полуоборот и достигла второго «шаккара», расположенного в области пупка. Вновь послышался удар гонга, и бокал с вином во второй вершине шестиугольника заискрился оранжевыми всполохами.

Напряжение страсти росло все дальше и все сильнее, подхватывая троих любовников единым ритмом пульсации. «Все во вселенной колеблется и вибрирует» — вспомнились Юраю строки из Заповедной книги иодаев, когда губы Энцилии сомкнулись вокруг его напряженного ствола и тот начал ритмично сжиматься в такт ее поцелуям. Юрай чувствовал, как его член немыслимо твердеет и разрастается, пронзая горло девушки, как он становится необъятным, но в то же время невесомым и всепроникающим. И одновременно алхимик чувствовал, как второй фаллос — острый и резкий член барона — вонзается в Энцилию сзади. Два острия мистически соприкоснулись в глубине тонкого тела волшебницы, и она принимала их в себя до самых бесконечных глубин, поглощая и растворяя в двойном вихре своего желания. Воздух наполнился обостренными ароматами, как будто чувство запаха у всех троих усилилось в тысячу раз, и сдвоенный тайфун закружил их в полете над кинутой на пол меховой шкурой, над остроконечными вершинами дворцовых башен, над черепичными крышами домиков Вильдора, над равнинами Энграма и всего круга земель, унося к звездам. Змея Кундалини, продолжая свой стремительный разворот, достигла третьего шаккара — точки солнечного сплетения, средоточия энергий и потоков. Прозвучал третий удар гонга, и невесомый тополиный пух в третьей вершине шестиугольника засиял ровной и чистой желтизной.

Энси не была уже ни волшебницей, ни женщиной, а только одним сплошным желанием. Теперь она лежала на спине, запрокинув вверх распахнутые ноги, и чувствовала, как два огненных столба мужского вожделения пронизывают ее насквозь, Один из них погружался в ее лоно, а другой — в ее рот, но кто из ее любовников был сейчас где, понимать ей уже не хотелось. Впрочем, и сами мужчины не вполне отдавали себе в этом отчет: змея Кундалини достигла четвертого шаккара — точки в основании горла, отвечающей за воплощения и отражения, так что сознание Влада без труда входило сейчас в тело Юрая и наоборот. Энцилия же просто растекалась тончайшим слоем по поверхности мира, окутывая искрами багрового огня, в которые превратилось ее собственное тело, две грубые и шероховатые колонны: двух своих мужчин, двух властителей и двух слуг ее вожделения. «Хочу, хочу, хочу-у-у!!!» — пульсировало ее содрогающееся лоно, ее рот, все ее женское тело и самосознание, запертое в невозможности освободиться от этих прожигающих насквозь колонн: одной — серебристо-белой, подвижной и влекущей, другой же — аспидно-черной, заполняющей всецело и пригвождающей к небосводу. Гонг ударил в четвертый раз, и свеча в четвертой вершине шестиугольника вспыхнула изумрудно-зеленым пламенем.