Сердечные тайны - [28]

Казалось, Джон хотел только ее дружбы и ничего большего.

Бэнни и сама не понимала, почему вдруг почувствовала непреодолимое желание дотронуться до него. Когда-то давно в юности она мечтала о любимом, но он совсем не был похож на Джона. Она представила его необыкновенным, великодушным, красивым, ни на кого не похожим. Она грезила об умном, честолюбивом мужчине, способном бросить вызов ей и всему миру.

Но именно Джон заставил ее сердце так трепетать, заставил ощутить в душе что-то странное, удивительное.

Элизабет встала и медленно подошла к нему. Он не шелохнулся и продолжал смотреть в окно.

– Джон, я не хотела напугать тебя или обидеть. Я…

– Все в порядке. – Он взглянул на нее через плечо – Мы друзья. Друзья обнимаются. Друзья целуются. Да?

– Да. – Она с трудом проглотила комок, подступивший к горлу.

Во рту у нее совсем пересохло. Друзья. Джон тяжело вздохнул и повернулся к ней:

– Бесс. – Он взял ее руки, повернул ладони вверх, поднес ко рту и прикоснулся к ним губами. Потом медленно поднял голову и взглянул на нее:

– Бесс, извини, я больше не могу.

Он, действительно, не мог. Хотя он решил использовать Бэнни, как источник получения информации, сейчас это казалось ему невозможным. Он не мог целовать ее за необходимые для него сведения.

– Каким ты был раньше?

– Когда?

– До того несчастного случая. Ты что-нибудь помнишь?

– Немного, – он уронил ее руку и опять уставился в окно.

Раньше ему было очень легко, кому угодно смотреть прямо в глаза и лгать. Почему же сейчас не мог так поступить?

– Что ты помнишь? – в ее голосе чувствовалось не праздное любопытство, а глубокая симпатия и участие. И все-таки он научился смотреть ей в глаза и лгать. У него не было другого выхода.

– Я родился здесь, в колониях. – Это хотя бы было правдой.

– Здесь?

Он кивнул.

– Дедушка не одобрил выбор моей матери – мой отец был ниже ее по происхождению.

Она слабо улыбнулась:

– И мой тоже.

– Они уехали сюда. И погибли, когда мне было десять лет. Случилось несчастье – карета перевернулась.

А теперь самая трудная часть его рассказа. Он перевел дыхание и продолжал:

– Я не помню их.

И вдруг отчетливо представил лицо своей мамы – маленькой белокурой женщины с мягким голосом. Он помнил и своего отца, такого большого и красивого. Они так неожиданно ушли из жизни, что он еще долго потом просыпался утром, надеясь увидеть их лица рядом с собой.

– Извини, – как она только могла подумать, что Джон был счастлив, как дитя. Он был так молод и так одинок, у него не было такой надежной опоры, как семья.

– Что произошло потом?

– Меня послали к тете в Англию. Она вышла замуж за графа.

– Тебе нравилось там?

– Пожалуй. Много комнат. У нее уже было восемь детей. Я был большой и неуклюжий, как сейчас.

Она все поняла. Некому было взять маленького мальчика за руку, приласкать, утешить. Никто не смог заменить ему мать и отца.

– Когда я вырос, меня отправили служить в Бостон, как раз незадолго до той резни. Через год меня копытом ударила лошадь. Вот и все.

Вот и все. Так мало и так много.

Медленно Бэнни подошла к нему, стала вплотную и обвила его руками. Она почувствовала, как дрожь пробежала по его телу, и он тяжело вздохнул. Сейчас ей не хотелось большего. Ей хотелось лишь выразить ему теплоту и сочувствие, которых ему так не хватало в жизни.

И на этот раз, когда она прошептала:

– Джон, – он не отпрянул.

Глава 9

Бэнни изо всех сил скребла стол, удаляя следы ночного пиршества в таверне. Нос ее чувствовал сладко-кислый запах вчерашнего пива и сидра, перемешанный с едким запахом мыла. В другом конце комнаты Генри споткнулся о ведро и расплескал воду. Он взял швабру с тряпкой и стал водить по дощатому полу. Джордж проверял в кладовке запас спиртного. Затем стал расставлять на полках только что вымытые кружки.

Стоял ясный зимний день. Холодный свет струился в окна, которые Исаак тщательно протер.

Кроме Джоунзов в «Дансинг Эле» никого не было, как и всегда ранним утром, кроме тех дней, когда какой-нибудь постоялец жил у них, в одной из свободных спален наверху.

Бэнни бросила тряпку в деревянное ведро и перешла к другому столу. В комнате было тепло и тихо. Она занималась уборкой таверны с тех пор, как ей исполнилось лет восемь. «Дансинг Эль» был семейным бизнесом, и у каждого были свои обязанности, каждый посильно трудился для общей пользы. Бэнни нравилось наводить порядок по утрам вместе со всеми. Но она не думала, что это же можно сказать и о ее братьях.

Генри уныло водил шваброй.

– Не понимаю, почему я всегда должен мыть полы – проворчал он. – Этим должна заниматься Бэнни. Это женская работа.

– Я была бы рада заняться этим, – сказала она.

– Да? – переспросил он живо.

– Конечно, тогда бы ты скреб столы.

– Ну… – в его голосе энтузиазма явно поубавилось.

– Только как бы ты объяснил Мэрси Джениган, почему у тебя такие красные руки?

Джордж и Исаак прыснули. Щеки Генри залились густым румянцем.

– Мэрси Джениган? Причем тут она? Что ты имеешь в виду?

– А, так она тебя совсем не интересует? – вкрадчиво спросил Джордж. – Она просто милашка, и если ты не собираешься поухаживать за ней, тогда, может быть, я…

Швабра с грохотом упала на пол. Генри подлетел к своему брату: