Сердце в гипсе - [62]

Наш пес Борис смотрел на меня презрительно. И тут я почувствовала, что мной овладевает депрессия.

– Мать честная, ну у тебя и видок! Что-нибудь случилось? – поприветствовала меня на пороге Ренька, и впрямь немного простуженная. – У меня есть обалденные сардельки, запеченные с сыром, составишь мне компанию?

Мой желудок зычно заурчал – он хотел сардельку!

– Спасибо, я на диете, – отказалась я, корчась от искушения.

– Ну ты даешь! Мы же договорились, что сядем на диету одновременно. Это же я тебя надоумила. – Реня явно на меня обиделась.

Да, действительно, мы собирались начать вместе. Мое твердое решение было слегка поколеблено. Очень кстати пришлась бы сейчас рюмочка коньяка, но я была на диете.

– Выпьешь что-нибудь?

– Я пью воду, – прошипела я сдавленным голосом.

– Ты как-то неважно выглядишь. – Реня достала стаканы. – Может, тебе голову помыть? Волосы какие-то ужасно жирные.

И тут я не выдержала. Какая нелегкая принесла ко мне этот окаянный рыбий жир для наружного применения, морковь, сельдерей и подругу с сардельками! Без стресса?! Нет, выше моих сил прожить день без еды, без питья и при этом еще не нервничать!

– Ладно, налей коньяку, – процедила я сквозь зубы.

– Я не пью, – сказала Ренька, а я потеряла дар речи.

Ну так вот. Одно мне известно совершенно точно: съеденные сардельки благотворно подействовали на мой характер. Я вернулась домой в отличном настроении. В конце концов, главное то, что я немножко приободрила Реню. Она уже никого не хотела бросать. А кроме того, вся эта затея с голоданием перед праздниками действительно была глупой. Реня теперь тоже захотела жить нормально. Хотя до праздников в общем-то еще далеко.

Я больше не могу так жить. Пришел счет за свет, и я вижу, что на меня действуют деньги (те, что надо платить). Расскажу обо всем Адаму. Деваться некуда. Скучаю по нему.

Адама нет уже четвертый день. Почему я не работаю там, где посылают в командировки в Кельце? Потому что я толстая. Стою перед зеркалом и действительно не вижу ничего привлекательного. За исключением отражения Бориса – пес стоит рядом, правда, задом к зеркалу, потому что головой повернулся ко мне. Смотрела я, смотрела на себя и пришла к выводу, к которому мне следовало бы прийти давненько, если бы мои полушария работали в нужном направлении: здесь уже ничто не поможет.

Я позвонила Реньке и заявила, что все без толку. Что я не намерена ни очищать организм, ни голодать, ни тренироваться. Она была по-прежнему простужена и попросила, чтобы я немедленно к ней зашла. Я сказала в ответ, что не только не буду очищаться, тренироваться, голодать, но и ходить я никуда не стану, потому что вся наша трепотня – пустая трата времени. И бросила трубку.

Чувствовала я себя отлично, просто превосходно. Где это сказано, что я должна выглядеть на двадцать три года и иметь пятьдесят кило недовеса? Нигде! И что за чушь, будто я должна быть безупречной партнершей, которая не делает никаких глупостей?!

Через пять минут звонок в дверь. Открыла. Реня. Волосы всклокочены, платье нараспашку. В глазах безумие. Нараспашку, конечно, куртка, которую Реня набросила поверх спортивного костюмчика.

– Господи, что случилось? – причитала она.

А что могло случиться? Ничего. Просто у меня никогда ничего не получается. Борис, и тот с радостью сменил бы меня на кого-нибудь другого, только у бедняжки нет такой возможности.

Ренька была ошарашена. Не понимаю почему. Пора бы реально посмотреть на вещи.

– Одевайся скорее, – скомандовала она, – идем ко мне обедать.

Еще чего. Чтобы ее муженек поглядывал на меня и сравнивал. Пусть сама идет обедать, пусть ест, пока не лопнет. И станет такой же толстой, как я. Ренька, повесив куртку в прихожей, направилась к нам в кухню. Разрази ее гром! Пусть проваливает к своему благоверному и к своему обеду, я абсолютно не намерена выслушивать ее нравоучения. Что якобы все зависит только от меня. И что достаточно настроиться позитивно. В последнее время Ренька твердила об этом без умолку. Взбалмошная баба. К счастью, теперь я, выйдя наконец из депрессии, нахожусь в отличной форме, и у меня все в полном порядке.

В семнадцать десять позвонил Адам. Как жаль, что я не с ним. И отчего у меня такой голос? Я смело ему объявила, что приняла жизненно важное для себя решение: не стану больше худеть и ничего в этом роде.

– Так ты собиралась худеть? – Адам не мог прийти в себя от удивления. – А с чего это?

Вот так номер! Я не собиралась вдаваться в подробности, которых хоть отбавляй.

– Я-то думал, вы с Ренькой ходите куда-то там ради удовольствия, что ты просто любишь играть в теннис, ну и вообще. Ты у меня в самый раз, – сказал Адасик. А потом добавил, что он меня любит и скучает.

Приехал Адам. Мне было без него тоскливо. Я втянула живот и поздоровалась с ним. Радушно.

– Ты чего какая-то странная? – спросил он, когда я примостилась возле него на подлокотнике кресла. И сделал то, о чем я мечтала последние несколько недель. Сказал: «Иди сюда» – и посадил меня к себе на колени.

Я подпрыгнула как ошпаренная, и, прежде чем успела подумать, у меня вырвалось:

– Я буду сидеть у тебя на коленях только после того, как похудею!