Сердце тьмы - [22]

One felt this to be his unalterable conviction.	Ясно было, что в этом он твердо убежден.
He was neither civil nor uncivil.	"Учтивый", "неучтивый" - эти определения к нему не подходили.
He was quiet.	Он был флегматичен.
He allowed his 'boy'-an overfed young negro from the coast-to treat the white men, under his very eyes, with provoking insolence.	Он разрешал своему "бою" - откормленному молодому негру с побережья - третировать белых нахально и дерзко у него на глазах.
"He began to speak as soon as he saw me.	Увидев меня, он тотчас же стал говорить.
I had been very long on the road.	Я слишком замешкался в пути.
He could not wait.	Он не мог ждать.
Had to start without me.	Пришлось поехать без меня.
The up-river stations had to be relieved.	Нужно было посетить станции в верховьях реки.
There had been so many delays already that he did not know who was dead and who was alive, and how they got on-and so on, and so on.	Времени и так уже прошло немало, и он не знал, кто умер, кто жив, в каком состоянии находятся дела и.т.д. и.т.д.

He paid no attention to my explanations, and, playing with a stick of sealing-wax, repeated several times that the situation was 'very grave, very grave.'	На мое объяснение он не обратил ни малейшего внимания и, играя палочкой сургуча, несколько раз повторил, что положение "очень серьезно, очень серьезно".
There were rumours that a very important station was in jeopardy, and its chief, Mr. Kurtz, was ill.	Ходят слухи, что одной из важнейших станций угрожает опасность и что начальник ее - мистер Куртц - болен.
Hoped it was not true.	Он выразил надежду, что слухи эти ложны.
Mr. Kurtz was... I felt weary and irritable.	Мистер Куртц... Я был утомлен и нервничал.
Hang Kurtz, I thought. I interrupted him by saying I had heard of Mr. Kurtz on the coast.	"Черт бы побрал Куртца!" - подумал я и перебил его, заявив, что о мистере Куртце мне говорили на побережье.
'Ah! So they talk of him down there,' he murmured to himself.	- А, значит, там о нем говорят, - прошептал он себе под нос.
Then he began again, assuring me Mr. Kurtz was the best agent he had, an exceptional man, of the greatest importance to the Company; therefore I could understand his anxiety.	Потом стал меня уверять, что мистер Куртц -лучший его агент, исключительный человек и ценный работник для фирмы; таким образом, мне должно быть понятно его беспокойство.
He was, he said, 'very, very uneasy.'	И он еще раз повторил, что очень взволнован.
Certainly he fidgeted on his chair a good deal, exclaimed,	Действительно, он, все время ерзая на стуле, воскликнул:
'Ah, Mr. Kurtz!' broke the stick of sealing-wax and seemed dumfounded by the accident.	"Ах, мистер Куртц!" - сломал палочку сургуча и, казалось, был потрясен происшествием с пароходом.
Next thing he wanted to know 'how long it would take to'...	Затем он пожелал узнать, сколько времени мне понадобится, чтобы...
I interrupted him again.	Я снова его перебил.
Being hungry, you know, and kept on my feet too. I was getting savage.	Я, видите ли, был голоден, он не предложил мне сесть, и теперь злоба меня душила.
'How can I tell?' I said.	- Как я могу сказать? - воскликнул я.
'I haven't even seen the wreck yet-some months, no doubt.'	- Я даже не видел затонувшего судна... несколько месяцев, должно быть.
All this talk seemed to me so futile.	Весь этот разговор казался мне таким бессмысленным.
' Some months,' he said.	- Несколько месяцев, - повторил он.
'Well, let us say three months before we can make a start.	- Ну что ж! Скажем, через три месяца можно будет отправиться в путь.
Yes. That ought to do the affair.'	Да, три месяца... этого достаточно.
I flung out of his hut (he lived all alone in a clay hut with a sort of verandah) muttering to myself my opinion of him.	Я вылетел из его хижины (он один занимал обмазанную глиной хижину с верандой), бормоча себе под нос свое мнение о нем.
He was a chattering idiot.	Болтун и идиот!

Afterwards I took it back when it was borne in upon me startlingly with what extreme nicety he had estimated the time requisite for the 'affair.'	Впоследствии я отказался от этих слов, ибо мне пришлось констатировать, что он с изумительной точностью определил срок, потребовавшийся для проведения работ.
"I went to work the next day, turning, so to speak, my back on that station.	На следующий день я взялся за дело и повернулся, так сказать, спиной к станции.
In that way only it seemed to me I could keep my hold on the redeeming facts of life.	Только таким образом, казалось мне, смогу я сохранить спасительную связь с реальными фактами.
Still, one must look about sometimes; and then I saw this station, these men strolling aimlessly about in the sunshine of the yard.	Все-таки иной раз мне приходилось оглядываться, и тогда я видел эту станцию и этих людей, бесцельно бродивших по залитому солнцем двору.
I asked myself sometimes what it all meant.	Иногда я задавал себе вопрос, что все это значит.
They wandered here and there with their absurd long staves in their hands, like a lot of faithless pilgrims bewitched inside a rotten fence.	Они разгуливали со своими нелепыми длинными палками, словно толпа изменивших вере пилигримов, которые поддались волшебным чарам и обречены оставаться за гниющей изгородью.