Сердце тьмы - [17]

Hair parted, brushed, oiled, under a green-lined parasol held in a big white hand.	Волосы, гладко зачесанные и напомаженные, разделялись посередине пробором. Своей большой белой рукой он держал зонтик на зеленой подкладке.
He was amazing, and had a penholder behind his ear.	Он был изумителен, а за ухом у него торчала ручка.
"I shook hands with this miracle, and I learned he was the Company's chief accountant, and that all the book-keeping was done at this station.	Я пожал руку этому чудесному призраку и узнал, что он был главным бухгалтером фирмы, а вся бухгалтерия велась на этой станции.
He had come out for a moment, he said, 'to get a breath of fresh air.	По его словам, он вышел на минутку "подышать свежим воздухом".
The expression sounded wonderfully odd, with its suggestion of sedentary desk-life.	Это замечание показалось мне очень странным, ибо оно наводило на мысль об усидчивой работе за конторкой.
I wouldn't have mentioned the fellow to you at all, only it was from his lips that I first heard the name of the man who is so indissolubly connected with the memories of that time.	Я бы не стал упоминать о бухгалтере, если б он не был первым, кто назвал мне имя человека, неразрывно связанного с воспоминаниями об этом времени.

Moreover, I respected the fellow.	Кроме того, я чувствовал уважение к парню.
Yes; I respected his collars, his vast cuffs, his brushed hair.	Да, я уважал его воротнички, его широкие манжеты, его аккуратную прическу.
His appearance was certainly that of a hairdresser's dummy; but in the great demoralization of the land he kept up his appearance.	Правда, он был похож на парикмахерскую куклу, но, несмотря на деморализующее влияние страны, он заботился о своей внешности.
That's backbone.	В этом проявлялась сила характера.
His starched collars and got-up shirt-fronts were achievements of character. He had been out nearly three years; and, later, I could not help asking him how he managed to sport such linen.	Его накрахмаленные воротнички и выглаженные манишки были своего рода достижением; впоследствии я не мог удержаться, чтобы не спросить, каким образом удалось ему этого добиться.
He had just the faintest blush, and said modestly,	Он чуть-чуть покраснел и скромно ответил:
'I've been teaching one of the native women about the station.	- Я вымуштровал одну из туземных женщин на станции.
It was difficult.	Это было нелегко.
She had a distaste for the work.'	Такая работа пришлась ей не по вкусу.
Thus this man had verily accomplished something.	Таким образом, этот человек действительно сделал какое-то дело.
And he was devoted to his books, which were in apple-pie order.	А кроме того, он был предан своим книгам, которые содержались в образцовом порядке.
"Everything else in the station was in a muddle-heads, things, buildings.	Зато на станции неразбериха была полная - вещи в беспорядке, беспорядок в домах, путаница в головах.
Strings of dusty niggers with splay feet arrived and departed; a stream of manufactured goods, rubbishy cottons, beads, and brass-wire sent into the depths of darkness, and in return came a precious trickle of ivory.	То и дело приходили и уходили вереницы запыленных негров с плоскими ступнями. Фабричные товары, скверные бумажные ткани, бусы и латунная проволока доставлялись в царство тьмы в обмен на драгоценную слоновую кость.
"I had to wait in the station for ten days-an eternity.	На станции мне пришлось провести десять дней -вечность!
I lived in a hut in the yard, but to be out of the chaos I would sometimes get into the accountant's office.	Я жил в хижине во дворе, но, спасаясь от хаоса, частенько заглядывал в контору бухгалтера.
It was built of horizontal planks, and so badly put together that, as he bent over his high desk, he was barred from neck to heels with narrow strips of sunlight.	Это было дощатое строение, а доски так плохо были прилажены, что, когда бухгалтер склонялся над своей высокой конторкой, на него, от затылка до каблуков, ложились узкие полоски солнечного света.
There was no need to open the big shutter to see. It was hot there, too; big flies buzzed fiendishly, and did not sting, but stabbed.	Хотя большие ставни оставались закрытыми, в комнате было светло и жарко; враждебно жужжали крупные мухи, которые не жалили, но больно кололи.

I sat generally on the floor, while, of faultless appearance (and even slightly scented), perching on a high stool, he wrote, he wrote.	Обычно я усаживался на пол, а бухгалтер в своем безупречном костюме (и даже слегка надушенный) сидел на высоком табурете и писал без устали.
Sometimes he stood up for exercise.	Иногда он вставал, чтобы размять ноги.
When a truckle-bed with a sick man (some invalid agent from upcountry) was put in there, he exhibited a gentle annoyance.	Когда однажды в комнату внесли на раскладной кровати больного (какого-то агента, занемогшего и доставленного сюда из глубины страны), бухгалтер выразил слабое неудовольствие.
'The groans of this sick person,' he said, 'distract my attention.	- Стоны больного, - говорил он, - отвлекают мое внимание.
And without that it is extremely difficult to guard against clerical errors in this climate.'