Сердце сержанта - [5]
Зачерпнув воду в пилотку, Поля стала взбираться по откосу. Вода вытекала тонкой струйкой, девушка так торопилась, что поскользнулась: чулок был безнадежно запачкан, зато вода, которую она несла Федору, уцелела.
Он с удовольствием пил, уткнув нос в пилотку.
— Сладко, — Федор даже причмокнул. — Еще бы, а?
Поля, стиравшая кусочком марли грязь с чулка, спохватилась:
— Я мигом...
Федор удержал ее:
— Шучу, не надо... Посиди минутку! — Он обнял девушку. — Что я буду делать в тот день, когда ты не придешь?
И этот день настал. Федор проглядел все глаза со своего НП, но вместо Поли из-за деревьев показалась толстуха Маша. Мрачно, настороженно наблюдал он за ее приближением. Что случилось с Полей?
— Эй, спишь, герой? — на ходу окликнула Маша.
— Где Поля?
— Не придет твоя Полинка сегодня. Просила передать, чтобы не огорчался! Плакать не будешь?
— А что с ней? Больна?
— С ней-то порядок. После вчерашней разведки боем много раненых, рук не хватает. Поля снова в операционной. Меня бы тоже Акопян не выпустил, если б не дела в госпитале. К вам тяжелых везут, с челюстными ранениями.
День он прожил в тяжелом раздумье, ночь плохо спал, видел тревожные сны. А утром, обманув бдительность сестер, ушел искать медсанбат.
Указки с красным крестом привели его на околицу села. Операционная помещалась в самой большой и чистой избе; окна ее были затянуты марлей. Федор хотел войти, но тут навстречу ему с крыльца спустился Акопян.
— Товарищ военврач второго ранга, разрешите обратиться.
Хирург повеселел, увидя Иванова.
— Обращайся, обращайся, дорогой бывший покойник!
— По личному делу, товарищ военврач... — уже тише сказал Федор.
Акопян вынул пачку «Беломора».
— Угощайся, сержант!
— Спасибо! Я по поводу Поли своей...
Брови военврача поползли вверх.
— Ты имеешь в виду мою Вострову?
— Да. Только мне она тоже не чужая. Она мне кровь свою отдала! Прошу разрешить ей бывать у меня, поскольку мне скоро на передовую...
— Та-ак! Значит, я починил твое сердце для того, чтобы ты его тут же потерял? Неосмотрительно, сержант! — Увидя, что лицо Иванова наливается краской, доктор похлопал его по плечу. — Шучу, шучу, дорогой! Когда сердце отстучало только два десятка лет — чего не случается. Стеша! — крикнул он медсестре, простирывавшей бинты в тазу. — Позовите Полину Вострову!
Поля вышла на крыльцо, удивление и радость были на ее лице.
— Федя! Сам пришел? Так далеко... — Она легко спорхнула по ступенькам, встала с Федором рядом.
Ее рука коснулась палки, на которую он опирался, а показалось, будто их руки сплелись.
— Так вот, товарищ Вострова, не знаю, что ответить нашему молодцу. Просит, понимаете, чтобы я разрешил вам...
— Разрешите! — шепнула Поля, не поднимая глаз.
Акопян даже руки поднял в комическом удивлении.
— Сдаюсь! Без боя сдаюсь... Я знал, что у вас кровь одна, но чтобы мысли были едины, да еще на расстоянии передавались — клянусь, не знал... Только, чур, уговор: после победы на свадьбу приглашайте! — Отозвав Федора в сторонку, он сказал серьезно: — А теперь слушай меня, мальчик. Не как пациент врача — как сын отца слушай. Если ты обидишь ее, если...
— Сурен Георгиевич! — взмолился Федор.
Не закончив фразы, немолодой врач пожал руку Иванова:
— Желаю счастья вам... обоим... от души!
И построили бы Федор и Поля свой дом, жили бы не расставаясь, если б выпало им счастье родиться лет на десять, а еще лучше — на пятнадцать, позже. Летали бы спутники вокруг их счастья, охраняя его, не на броню — на плуги шла бы магнитогорская сталь, звучали бы на молодежном фестивале «Подмосковные вечера»... Но иные песни не допела война.
Поседеют, посекутся кудри Федора, когда он снова встретит свою Полю. И Поля изменится к тому времени, но в одном будет неизменна — в любви своей. А встретятся они обязательно, ведь одной дорогой шли они к победе, одна кровь омывала их сердца...
МАШЕНЬКА БЕЛЕНЬКАЯ
Лесная дорога так размолота колесами повозок, автомашин, гусеницами танков, что снег на ней стал грязным, как замес песка с глиной.
Усталые, не спавшие за эти двое суток ни минуты, мы с капитаном Тихоновым в самом мрачном настроении возвращались в тылы полка, где оставили свою «эмку». Тяжело передвигать ноги в снежном месиве. А главное — не сделано дело. Полк прорыва, несмотря на отвагу воинов, несмотря на понесенные потери, сумел выполнить лишь часть своей задачи: занял только первую траншею на правом берегу замерзшего озера Свибло. Общее наступление откладывалось, надо возвращаться в редакцию.
Было около четырех часов зимнего дня, начало смеркаться. Мы прибавили шагу, но дорога бесконечно петляла среди заснеженных лесных зарослей, и казалось, конца ей не будет. Вот она вырвалась на огромную поляну и устремилась через нее напрямик к сломанному мостику, у которого возились саперы. Дальше синеватой стеной вставал бор.
