Сердце предательства - [33]

Я рада была, что наш странный напиток отливает пурпуром, а совсем не золотом. На вкус это оказалась настоящая бурда. Жуткая, кислая заплесневелая бурда.

Каден расхохотался.

– К его вкусу надо привыкнуть, но это традиция Венды, как и кости у нас на поясах. Рассказывают, что Госпожа Венда и древние кланы пережили те первые суровые зимы только благодаря таннису. Да и я сам, сказать по правде, тоже выжил только благодаря ему – и не одну зиму. Когда заканчиваются прочие припасы, всегда есть таннис.

Решившись сделать еще один глоток, я с трудом сдержалась, чтобы не выплюнуть, а проглотив, попыталась собрать побольше слюны, чтобы поскорее смыть отвратительный вкус. Я была уверена, что никогда не сумею привыкнуть к нему, даже в самую суровую из всех зим. Сидя у костра, я смотрела, как старик помешивает зелье в котле, напевая: «Таннис для сердца, таннис для ума, таннис для души, таннис – для долгоденствия детей Венды». Он повторял это снова и снова, песня вилась, змеилась, не имела начала и конца.

Рассеянно глядя на пар над котлом, я заметила, что с другой стороны на берегу оврага кто-то стоит. Женщина. Ее фигура сквозь пар казалась подернутой рябью, туманной, она постепенно бледнела, а потом женщина пропала. Просто исчезла. Я заморгала и опустила взгляд на свою кружку с горячим таннисом.

– Что все-таки в него входит? – спросила я с подозрением.

Каден улыбнулся.

– Только безобидная трава, честное слово, – он подозвал старика и спросил, нет ли у него сливок, чтобы смягчить вкус напитка. Тот услужливо засуетился: хотя торговля шла бойко и он распродал уже почти весь таннис, однако сливки, мед или спиртное сулили больше барышей. Щедрая порция сливок не сделала таннис вкуснее, но в таком виде я хоть как-то могла с ним справиться. Пожалуй, спиртное помогло бы лучше.

Мы неторопливо тянули свой напиток, глядя на детей, которые бросались к прохожим, выклянчивая хоть что-нибудь, что они потом смогли бы продать.

– Они совсем малыши. Где их родители? – спросила я.

– У большинства из них родителей нет вовсе, а чьи-то наверняка заняты тем же самым на другой улице.

– И ты ничего не можешь для них сделать?

– Я стараюсь, Лия. И Комизар тоже. Но у него есть только несколько лошадей, которых можно отправить на бойню.

– И постоянные набеги на караваны. Есть же и другие способы управлять государством.

Каден посмотрел на меня с усмешкой.

– Есть ли? – Он отвернулся. – Когда заключали древние договоры и устанавливали границы, Венду никто не принимал в расчет. Плодородных земель в Венде всегда было мало, и с каждым годом почва все сильнее истощалась. В деревнях Венды жизнь куда беднее, чем здесь, потому город и растет. Они тянутся сюда в надежде на лучшую жизнь.

– И ты рос так же? На улицах Венды?

Каден допил таннис и поднялся, чтобы вернуть кружку старику.

– Нет. Если б это было так, я считал бы, что мне повезло.

– Повезло? Твои родители были так ужасны?

Он замер на полушаге.

– Моя матушка была святой.

Была.

Я видела, как у него на виске забилась, вздуваясь, вена. Вот оно. Его слабость. То тайное, чем он отказывается делиться со мной. Его родители.

– Нам пора идти, – Каден протянул руку, чтобы взять у меня пустую кружку. Конечно, мне хотелось узнать больше, но я знала по себе, какая это боль – ворошить воспоминания о матери и отце. Моя собственная мать предала меня, пытаясь скрыть мой дар, а отец…

У меня сжалось сердце. Это было всего-навсего объявление на деревенской площади, прошедшее почти незамеченным. Вальтер сказал так, пытаясь меня утешить, – но речь-то все равно шла о вознаграждении за поимку меня как изменницы, а подписал этот указ мой родной отец. Есть черта, заходить за которую нельзя, но мой отец уже сделал это однажды, когда повесил собственного племянника. Я до сих пор не знала наверняка, какую роль сыграл отец в той истории с покушением на мою жизнь. Может, нанимая того негодяя, он считал, что это удобный способ не доводить дело до королевского суда. Мои братья – и отец это понимал – никогда не простили бы его, если бы он меня казнил.

– Лия, ты отдашь мне свою кружку?

Я встрепенулась от воспоминаний, отдала ему кружку, и мы продолжили путь. Здесь, как в саванне, древние руины соседствовали с новой жизнью, иногда трудно было отделить одно от другого. Массивный купол, который, должно быть, когда-то венчал собой величавый собор, был завален обломками, и только блеск полированного камня, пробивающийся сквозь груду щебня, напоминал, что это не просто холм. А рядом из камня были сложены крепкие стены загона для коз. Животных здесь тщательно охраняют, пояснил Каден. Иначе они бесследно исчезают.

Мы шагали очень долго, пока, наконец, Каден не остановился у какого-то невзрачного разрушенного здания и положил руку на ствол дерева, вросшего в стену. Ветви его напоминали кривые узловатые пальцы.

– Эта башня была когда-то выше всех башен в Венде.

– Откуда это известно? – Я окинула взглядом остатки стен, образующие исполинских размеров квадрат. На руинах росли деревья, будто странные скрюченные часовые. Развалины поднимались не выше чем на дюжину футов, а одна стена и вовсе сровнялась с землей. Трудно было поверить, что некогда здесь была башня, возвышавшаяся над городом. – Может, это просто стены какого-то дома.