Сердце предательства - [32]

– Ты оттуда родом? – спросила Ивет.

Я смотрела на ребенка, не зная, как ответить. Откуда я? Странно, но на ум мне пришла не Сивика.

– Нет, – шепнула я наконец. А потом стала рассказывать им про Терравин.

– В стародавние времена, – заговорила я, стараясь, чтобы история показалась им старой, далекой сказкой, какой она и казалась мне сейчас, – жила-была принцесса, и звали ее Арабелла. За ней гнался ужасный дракон, который хотел съесть ее на завтрак. Но Арабелла убежала от него и спряталась в деревне, где ее защитили.

Я говорила о заливе с водой ярко-синей, как сапфир, о серебряных рыбах, которые сами прыгали в сети, о женщине, которая варила рагу в бездонных котлах, о домах разноцветных, будто радуга и цветы. Я описывала волшебную страну, о какой могла бы мечтать любая принцесса. Но потом дракон опять нашел ее, и Арабелле пришлось бежать.

– Принцесса когда-нибудь вернется туда? – пропищал незнакомый голосок.

Я посмотрела влево и ахнула от неожиданности. В шатер забрались еще четверо детишек и слушали меня, сидя на корточках у входа.

– Надеюсь, – ответила я. – Она постарается.

Откуда-то налетела Эффира и захлопала в ладоши, прогоняя ребятишек.

– Ну вот, – сказала она, и в глубине шатра я увидела еще трех женщин, нагруженных тканями. Помимо прочего была там кожа, мягкая, всевозможных оттенков: песочная, коричневая, рыжеватая, а также окрашенная в фиолетовые, красные и зеленые тона. Еще одна женщина принесла аксессуары – пояса, шарфы и шали, даже ножны.

Сердце у меня бешено забилось, сначала я не поняла, из-за чего, но потом мне все стало ясно – даже до того, как они все это разложили.

Одежда варваров. Она не походила на ту, что носила Каланта: сшитую из легких и нежных тканей, привезенных караванами из Превизи. Я нерешительно покосилась на Эффиру. На ее лице не было сомнения. Я не была уверена, что задумал Комизар, но почему-то казалось, что эти ткани – именно то, что нужно. Это было странное ощущение, которое я испытала впервые с тех пор, как увидала Терравин. Ощущение, что все идет правильно. Одежда, конечно, была совсем не такой, как у меня дома, напомнила я себе.

– Мне нужно что-то совсем простое, брюки и рубашка. Такая одежда, чтобы я могла скакать на лошади, – сказала я.

– У тебя будет и это, и еще один комплект простой одежды, на смену, – кивнула Эффира. Повинуясь взмаху ее руки, женщины задвигались, словно закружились в медленном танце, снимая мерки, закалывая, кроя незамысловатую одежду для верховой езды.

* * *

Мы с Каденом возвращались в Санктум. Эффира пообещала быстро дошить два заказанных комплекта одежды и прислать их сегодня ближе к вечеру, с Астер. Страх, который мучил меня постоянно, с тех пор как я по мосту перешла в Венду, моментально усилился. Короткое мое пребывание в шатре, сначала с детворой, потом с женщинами, державшими ткани, куртки, рубашки и брюки, подействовал на меня, как успокоительный бальзам. Там с ними я почти забыла, что чужая здесь, и понадеялась, что смогу сохранить это чувство умиротворения надолго.

– Глупо тратить деньги на наряды, когда они намного нужнее голодным, – скептически бросила я.

– Как по-твоему венданцы зарабатывают себе на пропитание? У них есть их ремесла, профессии и есть голодные рты, в которые надо что-то положить. Я заплатил Эффире вдвое больше того, что она получила бы от кого-то другого. Она шьет одежду и этим кормится.

– Эффира? Ты знаешь имя каждого лавочника в Венде?

– Нет. Только ее.

– Ты водишь к ней и других девушек?

– Вообще-то, бывает.

Он ничего мне не объяснил, просто замолчал, а мне стало интересно, что же это были за девицы. Посетительницы Комизара или его собственные зазнобы?

– Почему мы уже идем домой? – снова спросила я. – Еще совсем рано. Я думала, ты покажешь мне город. Я ведь видела только маленький уголок.

– Я еще должен уладить кое-какие вопросы по поручению Комизара, в квартале Томак.

– Разве нет местных начальников, чтобы этим заниматься?

– Только не в этом случае. Дело касается военных.

– Я могу пойти с тобой.

– Нет.

Ответ Кадена прозвучал отрывисто и резко – это было совсем не похоже на него. Повернувшись, я долго изучающе всматривалась в его лицо.

– Я поведу тебя домой другой дорогой, – предложил он. – Мимо интересных и красивых развалин.

Это была уступка, компромисс – и неспроста. Что бы ни случилось там, в квартале Томак, Каден не хотел, чтобы я это увидела. Мы снова пробирались по узким улочкам и закоулкам, каким-то дорожкам не шире кроличьих троп, перепрыгивая через канавы с дождевой водой и поскальзываясь на вытоптанной жухлой траве. Наконец мы вышли на широкую мощеную улицу, и Каден подвел меня к висящему над огнем большому котлу, в котором булькало какое-то странное варево. Вокруг костра в круг были поставлены деревянные скамьи, и старик за скромную плату предлагал кружку настоя.

– Это таннис, – сказал Каден. – Травяной напиток вроде чая.

Он купил нам по порции, и мы сели с кружками на скамью.

– Таннис. Еще одна вещь, которая в Венде есть в изобилии, – продолжил он. – Растет почти повсюду. В оврагах, на пустырях, на самых каменистых почвах. Иногда крестьяне клянут его, этот сорняк. Уж если он разрастется, то заглушит все посевы, не избавишься. Таннис цепляется за жизнь, он настоящий венданец, – Каден рассказал, что у танниса фиолетовые листья, он дает светлые ростки зимой, под снегом, но поздней осенью, всего за несколько дней до образования семян, цвет меняется на ярко-золотистый. Тогда таннис становится сладким, но ядовитым. – Напиток из золотого танниса – последнее, что пьет человек.